— Есть ли объективные данные (например, снимки со спутника) о том, что происходит с лесами в Алтайском крае?
— Да, есть. Они говорят, что в Алтайском крае в отличие от, скажем, Иркутска нет сплошных рубок, лесная среда сохраняется. Но она кардинально меняется. У нас гордятся тем, что не ведутся сплошные рубки — только выборочные. А по факту выбирают не худшие деревья, а наоборот, лучшую и самую ценную товарную древесину.
Целая экономика на этом базируется. И хорошо устроились! Ведь в эксплуатационных лесах, в которых вырубают определенные площади сплошняком, лесопользователям приходится проводить лесовосстановление, нести затраты на утилизацию неликвидной древесины и малоценных пород. А при выборочных рубках все это оставляют на корню — и никаких затрат.
— Каковы самые проблемные точки по рубкам на Алтае?
— Ленточные боры. Все целиком. Там происходит львиная доля рубок, и естественное возобновление зачастую затрудняется... Есть три категории лесов: эксплуатационные (для заготовки древесины), защитные (нужны для сохранения окружающей среды) и резервные (как правило, труднодоступные). У защитных лесов есть подкатегория «ценные», к которым относят в том числе наши ленточные боры.
В Лесном кодексе говорится: в них не запрещено проводить рубки в той мере, в какой это не противоречит защитной функции. В апреле 2013 года Владимир Путин поручил запретить промышленную заготовку древесины и аренду таких лесов в этих целях. Но ничего не сделано. Ленточные боры Алтая целиком переданы в аренду.
— И в них проводят промышленную заготовку?
— Откройте договор аренды любого участка, в нем написано: «В целях заготовки древесины». До принятия нового Лесного кодекса лесное хозяйство было функцией государства. Теперь эту отрасль поставили на коммерческие рельсы и привлекли частных арендаторов.
Предполагается, что арендатор будет действовать в рамках закона и заготовка для него не будет главным. Но это смешно. Коммерческое предприятие не будет ухаживать за лесом, вести санитарные рубки, оставляя лучшую древесину и забирая старые, больные и сухие деревья.
При этом надо помнить, что Алтайский край — малолесный регион: лесом покрыто лишь 26% территории. Из них около 25% - ленточные боры.
Отрицательная селекция
— Есть такое утверждение: рубить лес надо, потому что для оставшихся деревьев освобождается место и они лучше растут. Лесоруб — он действует, как природный фактор.
— Когда из леса убирают самые ценные деревья, то ликвидируют и лучшие деревья-семенники, за счет которых идет естественное восстановление. Поэтому оставшиеся деревья дают потомство худшее, меняется породный состав. Так происходит отрицательная селекция.
— Есть еще другой аргумент сторонников нынешней системы эксплуатации лесов: мы ведем санитарные рубки, без которых лес деградирует — они же вырубают старые и больные деревья. Что на этот счет говорит мировая наука?
— Разговоры о том, что если хозяйство не вести, лес умрет — это чушь. Получается, что Бог сначала создал управление лесами Алтайского края, потом их бухгалтерию, а только потом леса (смеется). Ленточные боры образовались после окончания эпохи оледенения. Тогда точно не было ни лесорубов, ни управления лесами, ни холдингов.
Есть естественная динамика: старое дерево умирает, падает, появляется окошко для новых. Если бы лесопромышленники хотя бы имитировали эту оконную динамику, то могли бы, глядишь, поддерживать естественное состояние экосистемы. Но съездите в Угловский или Михайловский районы — увидите площади, засаженные лесными культурами. Это не лес, это древесный огород из одного вида деревьев одного возраста.
— А кто контролирует, приживаются саженцы или нет?
— Они приживаются. Но лесом не становятся. Настоящий лес — это сложная система, и чем она разнообразнее, тем устойчивее, в том числе к вредителям.
И в советское время у нас высаживали саженцы. Недавно мы с инженером лесного хозяйства из Москвы осмотрели эти посадки — они никуда не годятся: слабые, уязвимые к вредителям и болезням. Наверняка вы видели фото: стоит тесными рядками мордохлест без хвои — съеден сосновой совкой. Вспышка была именно на этих лесных культурах. Это говорит о том, что сроки его разреживания были пропущены.
Мало навтыкать саженцев, лес надо выращивать. То есть разреживать, проводить агротехнические мероприятия и рубки ухода. Иначе через 50 лет придешь туда с бензопилой — а там ничего нет. Только бульдозером сносить. Обязанность ухаживать за лесопосадками у арендаторов есть. Но им это малоинтересно и системой это не стало.
Цирюльник в лесу
— В Финляндии лесная отрасль — основа всей экономики. Лес рубят, и меньше-то его не стало. Почему у нас такие проблемы?
— Что такое Финляндия и что такое Россия — по территории, ментальности, истории отрасли? Разные страны. Посмотрим на их историю. В Скандинавии в середине 20-го века тоже ввели интенсивную модель лесного хозяйства. Массово высаживали рядками, интенсивно за ними ухаживали, снимали огромные урожаи. А потом леса стали так же массово умирать.
Сейчас финны главные адепты борьбы за биологическое разнообразие и естественную динамику. Мы же упрямо хотим наступить на те же грабли. У нас на государственном уровне принята программа освоения лесов по этой интенсивной модели.
При этом в Финляндии лес находится в частной собственности. У нас остановились на аренде, и мы зависли посредине: собственность не частная, но арендаторы сами себя контролируют и ведут себя в лесу, как хозяева. Они только уведомляют о том, что делают в рамках проекта освоения лесов.
— На ком лежит ответственность за контроль деятельности арендаторов?
— Это федеральные полномочия, переданные регионам. Но основные рамки и правила задает федеральное агентство лесного хозяйства, у региона по большому счету надзорные функции. Такой «надзиратель» сидит в кабинете, смотрит, чтобы цифры совпадали, и иногда выезжает на проверки. Ну, если защитные ценные леса у нас передали в аренду для заготовки древесины — о чем говорить?
Или вот другой яркий пример — прителецкая кедровая тайга. Она тоже относится к ценным лесам и там возможны только рубки ухода за плодоношением кедра. Но ее также сдали в аренду для заготовки древесины. Вы поверите, что арендатор возьмет там кривую осину, а не кедр? У него ведь цель заработать, и сделать это здесь и сейчас, а не через 49 лет. Надо менять Лесной кодекс с его кривой логикой.
— Но ведь у нас в аренду леса сдают на длительный срок — до 49 лет. Разве это не стимулирует рационально использовать ресурсы?
— На практике повсеместно мы видим другое. При нынешней модели длительный срок не дает гарантии, что руководители предприятий-арендаторов думают на 49 лет вперед.
В лесу хозяином должно быть государство. Понимаю, что в наших условиях оно может не за всем уследить. Но любая другая модель еще хуже. Я не против, скажем, частных парикмахерских. Но от того, как пострижет этот цирюльник лес, зависит страна. И ее реки, и вода, и животный мир. Тут нельзя допускать даже малейшей опасности.
Система разбалансируется
— То, что в крае строят современные деревообрабатывающие предприятия — это хорошо или плохо? Когда их не было, лес увозили из региона кругляком, теперь он перерабатывается, создается добавочная стоимость.
— Думаю, что технический прогресс не остановить. Но с точки зрения воздействия на природу нет разницы — обработали древесину здесь или вывезли. Лесов-то у нас кот наплакал. А скоро «Алтайлес» запустит павловский деревообрабатывающий комбинат и потребность в сырье вырастет. Отсюда их инициатива снизить возраст рубок сосны со 100 до 80 лет — им уже не хватает текущих объемов заготовки.
Это при том, что уже несколько лет назад в Алтайском крае заготавливали древесины больше чем в Кемеровской, Новосибирской областях, а также в республиках Хакасия и Алтай вместе взятых! Представьте себе масштаб этих выборочных рубок.
— А если конкретизировать, чем чревато для Алтайского края такое лесопользование?
— Через ленточные боры проходят четыре речные системы: Барнаулка, Касмала, Бурла и Кулунда. Бор своей корневой системой поддерживает уровень грунтовых вод. Если леса не станет, система разбалансируется. Приведет это или к засухам, или к наводнениям — точно предсказать невозможно.
Велика и угроза опустынивания: поля занесет песком. Подобные дюны уже есть в Угловском районе. В книге заслуженного лесовода России Евгения Парамонова есть фото начала XX века: дом почти полностью занесен песком — только труба торчит.
— Есть ли просветление в этом лесу проблем?
— За последние годы многое поменялось. Если раньше первый замгубернатора Яков Ишутин призывал закрыть все заказники в регионе, то сейчас министр природных ресурсов Владимир Попрядухин регулярно отчитывается, сколько их открыли. Это колоссальный прорыв.
В Кислухинском заказнике, в Панкрушихинском и Касмалинском выделили зоны особой охраны. Скоро они появятся в Мамонтовском, Кулундинском, Корниловском и Алеусском заказниках. Расширяется Тигирекский заповедник, в 2019 году появится национальный парк «Тогул» на Салаире.
В общем, по сохранению природных экосистем мы движемся. По майскому указу президента в стране планируется создать 24 новые особо охраняемые природные территории федерального значения, из них две — у нас.
— Что сейчас происходит в Залесовском заказнике (в начале 2010-х годов Алексей Грибков и другие общественники противодействовали его вырубке и дошли до Верховного суда)?
— Красота, тишина и покой. Рубки полностью прекратились. Правда, там успели многое вырубить. Там были еще и планы по добыче россыпного золота — их тоже удалось предотвратить. После этой истории до сих пор звучат обвинения в мой адрес, что я экономику обрушил, лес для американцев приготовил.
Но речка Бердь не в Америку ведь течет. Если бы раскопали золото, как планировали, могла бы и не течь. Природа свое возьмет - лес восстановится, просто не мешайте ему. Но сколько успели потерять?
— Ленточный бор ведь тоже сможет восстановиться?
— Он точно восстановится. Вопрос лишь в том, когда: возможно, лишь после того, как цивилизация исчезнет.
О чем еще сказал Алексей Грибков?
- «Гражданская война началась в Алтайском крае с лесных бунтов. История должна нас чему-то учить».
- «Мы до сих пор считаем расчетную лесосеку по немецким формулам XIX века».
- «К нам часто обращаются люди, жалуются на незаконные рубки. Смотрим: обращения идут от тех, кто сам живет на границе леса. А вы-то сами как там оказались? И недовольны тем, что нашелся кто-то более ушлый, чем они. Меня раздражает такой подход».
Что мы знаем об Алексее Грибкове
Алексей Владимирович Грибков родился в Барнауле 20 февраля 1975 года. В 1992 году окончил химико-биологический класс гимназии №123. В 1994–1996 годах служил в армии. 5 лет учился на биофаке АлтГУ, но диплом получать не стал. С 1998 по 2003 год работал в Сибирском межрегиональном центре «Заповедники». С 2000 года участник и руководитель «Геблеровского экологического общества». В 2015 году организацию признали иностранным агентом и в 2017 году ликвидировали по суду. С 2015 года — эксперт Общероссийского народного фронта.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
