Конфликт интересов
— Вы курируете блок, который в основном связан с контрольно-надзорными функциями. Насколько, на ваш взгляд, было целесообразно выделять отдельно несколько инспекций и отдавать их в ведение одного заместителя?
— На мой взгляд, целесообразно. Отдавать эти функции отраслевому ведомству? Но если ты, с одной стороны, отвечаешь за развитие сферы, условно за ввод квадратных метров жилья, а с другой — контролируешь его качество, то может возникнуть конфликт интересов. Это же касается финансового контроля, охраны памятников культуры и т. д. Выделение этих полномочий в отдельный межотраслевой блок — это правильно.
— Заняв свою должность, вы наверняка провели аудит. Обнаружили ли какие-то решения или, напротив, их отсутствие, которые бы говорили о том, что такой конфликт интересов был?
— Я бы не хотел сейчас давать такие оценки. Это преждевременно. Но о некоторых фактах мне известно из слов коллег и людей, которые пытались реализовать какой-то проект на территории. Контроль и надзор осуществлялся скорее в запретительном формате, а не преследуя цель помогать в развитии. Просто «нельзя» — и все. Вместо того, чтобы стараться упредить какие-то нарушения, создать понятные всем правила, вводились запреты.
— Предприниматели рассказывали нам, что порой не хватало просто регламента, который бы, например, четко прописывал процедуру перевода земель из одной категории в другую. Скажем, из сельхозназначения — в рекреационную. Вы уже определили узкие места, которые нужно расширить, чтобы упростить работу бизнеса?
— Приведенный вами пример действительно показателен. Несколько тормозился этот процесс. Но здесь может быть и обратная сторона. Когда из оборота выводятся земли сельхозназначения, можно потерять и в урожае, и в объеме плодородных земель. Поэтому здесь нужно принимать комплексные решения.
Вскоре будет сформирована комиссия, которая рассмотрит такие заявки. Моратория на перевод не будет — это точно. Но только в том случае, если это целесообразно, если это земли, которые под сельхознужды реально не используются. Тогда это поможет вовлечь их в оборот, увеличить поступления налогов в местный бюджет, создать рабочие места.
— Есть ли какой-то перечень документов, подготовка или корректировка которых в первоочередном плане дел?
— Ставить вопрос именно так не совсем верно. Это процесс, который нельзя ограничить каким-то перечнем или заморозить. Он очень подвижный. Меняется законодательство, требования. Важно, чтобы правила были понятными и общими для всех. Чтобы не было такого, что сегодня мы делаем так, а завтра этак. Или, что еще хуже, для одного делаем одним образом, а для другого — прямо противоположным. Вот этого быть не должно. Бизнес подстраивается под любые правила, лишь бы они были одинаковыми для всех.
«Скатываться только в охрану нельзя»
— Какие первоочередные задачи вы в целом ставите?
— Исправить ситуацию, когда контроль и надзор — это исключительно запрет. С таким подходом можно поставить крест на развитии какой-то отрасли, отвадить инвесторов или вынудить действующие бизнесы уйти из региона. Нужно исключить ситуацию, когда людям проще работать в соседнем регионе.
— Можете привести пример?
— Скажем, сереброплавильный завод. Плохо же, наверно, что территория простаивает, что она не вовлечена полноценно в городскую жизнь, что даже элементарно погулять по ней невозможно. Не хочу делать окончательных выводов, но есть частная инициатива по развитию этой территории, которая сталкивается с некоторыми препонами там, где власть, наоборот, должна помогать.
— Тема охраны или восстановления культурных памятников в крае вызывает горячие споры. Есть взгляд инвесторов, которые готовы вкладывать средства в развитие объектов, но есть и те, кто считает, что делают они это неправильно. Будете ли вы участвовать в этих дискуссиях? Сложно найти баланс всех интересов.
— Конечно, сложно. Но в этом и заключается задача власти — найти его. Я понимаю, что это очень напряженная тема. Однако часто, когда речь идет о памятниках культуры, споры носят творческий характер. И обычно такие дискуссии крайне эмоциональные. Не всегда аргументы и доводы бывают даже разумны.
Но у нас есть орган по охране памятников, который должен хорошо работать и взвешивать все позиции. Я же могу сформулировать скорее общий подход. На мой взгляд, государство должно не только охранять, но и сохранять, заниматься популяризацией. Скатываться только в охрану нельзя. Нужно, чтобы памятники продолжали свою жизнь, чтобы их посещали горожане, ими любовались, их изучали.
Посмотреть друг другу в глаза
— Есть мнение, что контролировать можно по-разному. Можно — создавая четкие единые для всех правила, а можно…
— ...создавать проблемы и умело их решать, вы имеете в виду?
— Да. Могут ли люди быть уверены, что их опасения по поводу второго варианта беспочвенны?
— Я ставлю задачу создать единые правила. Конечно, жизнь богаче любых правил. Но мы стремимся в какой-то мере к идеальной ситуации, когда они должны быть предельно ясными. И уже в рамках этих правил бизнес должен конкурировать.
— Как вы будете работать с бизнесом? Какие выберете форматы?
— Не думаю, что у меня их будет много. Этим должны плотно заниматься структуры, работу которых я курирую. Но встречи с представителями отраслей, разумеется, проводиться будут. В частности, вскоре я планирую пообщаться со строителями. В формате не совещания, а скорее беседы — возможно, поспорить о чем-то, выслушать претензии. В строительном надзоре произошли кадровые изменения, могут измениться подходы. Мы хотим обсудить эти вопросы. Просто посмотреть друг другу в глаза.
— В свое время Госинспекция инициировала проведение госэкспертизы строящихся объектов, в том числе повторное. Строители потеряли деньги и время, возникло напряжение. Будете ли вы принимать какие-то непопулярные для застройщиков решения? Станете ли советоваться с ними?
— Диалог всегда будет. А какое будет принято решение по его итогам, это уже другой вопрос. Все-таки задача власти — принимать решения, в том числе и непопулярные. Но я не сторонник требовать что-то сверх предусмотренного федеральным или региональным законодательством. Решения должны быть разумными и не должны рушить экономику.
Но нужно понимать, что зачастую претензии возникают не к тому, что, например, экспертизу требуют, а к тому, как ее организуют. Как бывает? Человек приходит на экспертизу, а логика у исполнителя «вас много, а я один». Вот это вызывает недовольство.
«У нас меньше права на ошибку»
— Вы наверняка уже оценили свой фронт работы. Значительно ли она сложнее и объемнее той, что вы делали в Красноярске?
— Сравнивать сложно. Я находился шесть лет на одной должности. И многие процессы были доведены уже до автоматизма. В этом смысле в Красноярске мне, конечно, было проще. Сейчас у меня совершенно новый блок вопросов, новый регион. И новая ответственность, соответственно.
— Она вас не испугала?
— Нет. Чего ж ее бояться? (Улыбается). Ее нужно просто осознавать. Требования и ожидания высокие. Внимание к нам, красноярцам, более пристальное. Мы приезжие. Как к этому ни относись, но нас так оценивают. И в этом смысле у нас гораздо меньше права на ошибку.
Я бы не стал оценивать, легче или сложнее мне работать. Интереснее — точно. У меня был внутренний запрос на перемены. Да, работа здесь труднее по ее содержанию, но в чем-то и проще, поскольку есть желание и стремление в ней разобраться, с ней справиться.
А что касается сложностей, то они скорее эмоционального характера. Как ни крути, родился и вырос я в Красноярске. Это мой первый крупный переезд.
— Когда стало понятно, что Томенко рассматривает вас как будущего коллегу здесь, люди стали предполагать, какую роль вы станете играть, называли вас будущим «вторым Локтевым». Как вы к этому относились?
— С изрядной долей юмора, как к любому слуху. Если ты знаешь, как обстоят дела на самом деле, иначе к этому сложно относиться.
— Есть мнение, что губернатор видит в вас и вице-премьере Игоре Степаненко основные точки опоры в правительстве. Вы чувствуете, что находитесь в привилегированном положении?
— Нет. Не знаю, насколько правильно мне давать оценки, но, на мой взгляд, Виктор Петрович опирается на всех членов команды. Я скорее чувствую не какое-то особое положение, а, напротив, больший спрос с меня.
— Наш регион более густо населен, больше раздроблен на муниципальные образования, чем Красноярский край. Создает ли для вас это проблемы с точки зрения выстраивания отношений?
— Это лишь определенная специфика, не более того. Да, здесь больше муниципалитетов. Но сам край меньше, здесь гораздо выше автомобильная доступность, можно практически до любого населенного пункта добраться. Здесь нет северных территорий, куда можно только долететь, да и то не всегда. В этом смысле в Алтайском крае даже проще. А это влечет за собой и управленческую доступность.
Качественный легионер
— Многие считают, что выходцы из Красноярска расценивают работу здесь как необходимый опыт и стартовую площадку для дальнейшей карьеры за пределами края. У вас есть такие намерения?
— Нет, у меня таких намерений нет. Но я считаю, что ничего плохого в трудовой миграции нет. У вас же не возникают вопросы, когда в профессиональном спорте игрок перемещается из команды в команду. Если вы болеете за какой-то клуб, то, наверно, были бы не против, если бы в нем появился качественный легионер. Зачастую, чтобы профессионально работать и любить место работы, не обязательно в нем родиться.
— Правильно ли я поняла: вы считаете, что подход «руководить должен человек, который знает регион, долго в нем работал, знает людей, специфику» сегодня не является определяющим?
— Он не является единственным. Когда ты вырос на территории и хорошо ее знаешь, с одной стороны, это плюс. Но с другой — ты как минимум связан системой отношений, личными обязательствами. Человеку извне проще что-то менять.
Глупо просто идти в народ
— Насколько вы готовы быть открытым для бизнеса и для общественников? Готовы ли вы, например, общаться по поводу конкретных проектов по мобильному телефону?
— По психотипу я довольно закрытый человек. Но обсуждать проекты — очно или по мобильному — я совершенно точно готов. Мой номер, по крайне мере в Барнауле, уже многим известен. Для меня это не составляет труда. И у меня нет установки общаться только через секретаря.
— Томенко в ходе предвыборной кампании сказал, что даже самые высокие чиновники должны «спускаться на землю», встречаться с людьми.
— Прежде всего есть процедура приема граждан. Если же мы говорим о каких-то других форматах, то глупо просто так, что называется, идти в народ. Но если будут происходить события, которые находятся в сфере моей компетенции и требуют моего непосредственного участия, то, разумеется, я готов и встречаться, и обсуждать.
Специальный вопрос
— В вашем ведении находится управление по имуществу. В крае не раз звучали предложения более эффективно им распоряжаться. Будете ли проводить какой-то дополнительный аудит, избавляться от непрофильным активов?
— Моя позиция заключается в том, что в собственности государства должно находиться в первую очередь имущество, которое обеспечивает его работу. Но и от бездумного избавления от активов я далек. Продавать имущество нужно тогда, когда рынок растет. И в любом случае необходима хорошая предпродажная подготовка. Продавать за копейки неправильно. Даже если предприятие лежит на боку, нужно посмотреть, есть ли возможность привести его в порядок.
Что известно об Иване Кибардине?
Ивану Кибардину 37 лет, он родился в Красноярске 17 апреля 1981 года. Там же окончил Госакадемию цветных металлов и золота. Через год окончил Московский госуниверситет экономики, статистики и информатики. В органах власти Красноярского края начал работать с 2003 года. Сначала — в управлении госимуществом, затем — в управлении приоритетных национальных и краевых проектов. В мае 2009 года он стал начальником экспертно-аналитического отдела. С 2012 года — глава аппарата правительства региона. В октябре 2018 года стал заместителем председателя правительства Алтайского края.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
