— Елена Васильевна, когда ваш сын работал в УК "Доверие", были ли вы посвящены в суть его работы?
— Нет. О работе, о его взрослой жизни мы с ним не разговаривали. Денис жил своей жизнью, снимал квартиру. Я думаю, ни одна мама не знает нюансы профессиональной жизни своего взрослого ребенка. Но, естественно, Денис всегда был на связи, много времени посвящал семье: у него серьезно болен отец, и нам постоянно нужна была помощь сына. Денис внимательный и заботливый сын, он никогда от жизни семьи не уходил, не уходил от решения каких-то вопросов. Это был мой тыл.
— Чем сами занимаетесь?
— Я работник легкой промышленности, а на данный момент — жена, которая ухаживает за своим мужем. Он болеет три года. Мы живем на его пенсию.
— Были ли вы знакомы с Максимом Савинцевым, которого сейчас следствие называет организатором преступной группы?
— Я с ним не знакома. И, насколько мне известно, Максим появился в жизни Дениса всего несколько лет назад. А Денис дружил с Димой, вторым сыном Игоря Савинцева. Они дружили с юношеского возраста.
Гром среди ясного неба
— После того как уголовное дело в отношении Дениса было возбуждено, приглашал ли вас к себе следователь?
— Как участника дела нет, потому что я им не являюсь. Уголовное дело было для меня как гром среди ясного неба, поэтому я общалась со следователем по собственной инициативе, чтобы быть в курсе того, что случилось, что предъявляется сыну. Ну и, конечно, встречалась с ним перед каждым свиданием с сыном. Именно следователь давал на это разрешение.
— Нередко обвиняемый или подозреваемый в экономическом преступлении находится под подпиской о невыезде или под домашним арестом. В этом случае была избрана мера пресечения в виде содержания под стражей. Вам известно, почему?
— Как маме мне очень непонятно избрание такой меры пресечения. Мой сын не является подозреваемым ни в убийстве, ни в насилии. Каждые два месяца проходили заседания судов по избранию меры пресечения, но следствие не посчитало нужным выпустить его на свободу. Хотя я не думаю, что, находясь на свободе, он мог совершать какие-то действия во вред следствию. Он изначально был открыт для взаимодействия, предоставил доступ ко всей требуемой информации и не избегал встреч со следственными органами. Последний раз суд продлил ему содержание под стражей 5 февраля. К этому моменту все свидетели были опрошены, все следственные действия произведены.
— Чем аргументировало следствие необходимость содержания под стражей?
— Тем, что это очень сложное дело, необходим большой объем работы, нужно опросить очень много свидетелей, а Денис, находясь на свободе, может повлиять на свидетелей. В каждом случае адвокат обжаловал решение суда в краевом суде, но краевой суд оставлял решение в силе. Мы просили выпустить его под залог, предлагали 1 млн рублей (сейчас залог меньше не берут, насколько я знаю). Для этого все наши близкие готовы отдать свои сбережения.
Был в карцере
— Ваш сын находится в следственном изоляторе с февраля 2014 года. В каких условиях он сидел все это время?
— В камере у Дениса я не была. Судя по тому, как он выглядит и какой у него настрой, думаю, для того места, где он находится, условия приемлемые.
— Как там кормят? Знаем одного юриста, который, отсидев в СИЗО несколько месяцев, исхудал килограммов на восемь...
— Денис не исхудал. Но ведь и мы его подкармливаем — у нас есть законная возможность передавать ему какое-то количество продуктов.
— Как часто вы с ним общаетесь?
— Не так часто, как хотелось бы. Свидания были редкие и короткие — всего час.
— Почему редкие?
— Это решает следователь.
— У нас была информация, что он якобы чуть ли не в карцере находился.
— Все было. В следственном изоляторе установлен свой режим, свои правила.
— Его признавали нарушителем режима или следствие оказывало на него давление?
— Не могу сказать. Во время наших редких встреч мне важнее узнать о его настроении и самочувствии. К тому же там не полагается обсуждать нюансы режима и подобные вещи. Главное для меня сейчас, что здоровье сына в приемлемом состоянии, что Денис не падает духом. Он посвящает время собственному развитию: пользуется библиотекой, активно читает книги и прессу, которые мы имеем возможность передавать.
— Обвиняемые нередко идут на сотрудничество с органами следствия. А Денис изначально, насколько мы знаем, не давал показания...
— У Дениса было заключено досудебное соглашение о сотрудничестве, но, к сожалению, в дальнейшем его аннулировали. Насколько мне известно, следствие посчитало, что он дает показания недостаточно правдиво и не в полном объеме. Но сам Денис со мной это не обсуждал. А сейчас следствие закончилось.
— Как вы думаете, следствие велось объективно?
— Я не принимала участия в следственных действиях, а на свиданиях с Денисом мы это не обсуждали. Такая тема в стенах того заведения, где он находится, не поднимается.
— Предлагали ли ему ущерб, который, по мнению следствия, был нанесен, возместить хотя бы частично?
— Насколько мне известно, нет. Почему? Я не знаю. Возможно, Денис не признает предполагаемый следствием ущерб, а может, такое предложение будет сделано на каком-то этапе судебных заседаний. Мне известно, что одна их обвиняемых по делу УК "Доверие", признавшая свою вину, добровольно внесла часть средств.
— Вы отслеживали ход судебного процесса по делу бывшей коллеги вашего сына — экс-главного бухгалтера УК "Доверие" Броницкой, ходили на суд?
— Да, конечно. Но у нее дело рассматривалось в особом порядке. Она заключила досудебное соглашение о сотрудничестве со следствием и полностью признала вину.
Прогнозов нет
— Признает ваш сын вину или нет?
— Частично да. Но что именно он признает, сказать не могу — не владею в полной мере информацией, не знакома с материалами следствия.
— Статьи, по которым обвиняется ваш сын, тяжелые — часть 4. В деле три эпизода. Вы не обсуждали с адвокатом возможность переквалификации на более легкие?
— Сейчас все, что я могу сказать по этому поводу: я надеюсь на объективность суда.
— Обозначает ли вам адвокат какие-то перспективы? Вы же наверняка его об этом спрашивали?
— Конечно, спрашивала. Но пока не делается никаких четких прогнозов.
— Кто выбирал адвоката? Его партнеры, он сам, вы?
— Адвоката выбирал Денис.
— В течение года у вас или вашего сына не было желания сменить защитника?
— На этапе предварительного следствия с Денисом работал другой специалист. Но затем сын принял решение о смене адвоката, и тот защитник, который с ним сегодня, Дениса устраивает.
— Если не секрет, кто оплачивает его услуги?
— А кто может оплачивать? Семья.
— Мы слышали, что вы хотели бы стать гражданским защитником сына. Это правда?
— Да. Так как дело очень обширное, возникают вопросы, которые нужно срочно обсудить. А у адвоката Денис не единственный подзащитный, и он не всегда может так оперативно решать вопросы, связанные с делом Дениса. Для этого необходимо ходатайство Дениса и решение суда. Право иметь гражданского защитника есть у каждого подсудимого. Ходатайство подано, ждем решения суда.
— Сколько, как вы думаете, может длиться судебный процесс?
— По предварительной оценке адвоката, суд продлится не меньше полутора лет. По делу проходит 229 свидетелей — это и работники компании, и жители домов, которые обслуживала "Управляющая компания “Доверие”". Только обвинительное заключение занимает в общей сложности 800 страниц.
— Что вас побудило все-таки пообщаться с журналистами накануне суда? Ведь раньше вы в СМИ эту тему никак не обсуждали.
— Все это время, что Денис находится под стражей, представители прессы неоднократно обращались за комментариями. Но, по моему мнению, во время следствия любые комментарии были лишними, к тому же у меня не было и нет какой-то особенной информации для журналистов, кроме той, которой со СМИ делилось следственное управление. Мне было тяжело видеть, сколько льется грязи, как мало было объективности в некоторых СМИ. Мне не хотелось провоцировать еще большие измышления, а конкретной информации просто не было. Сейчас следственные действия завершены, есть сформулированные обвинения, и пора домыслов, возможно, на этом этапе закончена. Поэтому сейчас я решилась ответить на вопросы.
Цифра
5 человек сейчас проходят по уголовным делам УК "Доверие".
Самое важное - в нашем Telegram-канале
