Солнечная Абхазия
— Мы прилетели в Сочи в середине марта, в тот же день доехали до отеля в Гаграх. О страшном вирусе нам напомнили на КПП Псоу, вручив памятку «как не заразиться». «И здесь уже про это», — морщились мы.
Таксисты тоже спрашивали: «Как у вас там?» У нас в Алтайском крае на тот момент было спокойно. Думаю, все заболевшие мирно болели, не пойманные инфекционистами.
Юг России и зарубежье встретили нас проливным дождем. За девять дней в солнечной Абхазии солнечных дней было два, а пару дней температура стремилась к нулю. Мы регулярно сокрушались по поводу «не повезло с погодой», это усугублялось рассказами местных о недавнем 20-градусном тепле. И все же мы настроились на позитив — море, горы, вино и открытый бассейн в отеле.
Тревожные новости
— 18 марта с телеэкрана зазвучали тревожные новости. Вирус атакует, и теперь всех россиян, прибывших из-за рубежа, будут садить на 14-дневный карантин. «Вот ни фига себе, так и нас посадят», — сообщила я своей спутнице. Та отмахнулась: «Тут же нет ничего».
Каждый день до конца отпуска со всех утюгов кричали о вирусе, новостные ленты, соцсети и телевизор нагнетали панику. Нам повезло, мы успели съездить на Рицу, в ботанический сад Сухуми и еще в пару мест.
С 20 марта все музейные объекты стали закрывать, в монастырь и храм Нового Афона мы уже не попали. «Закроют, ох закроют нас на карантин», — периодически пророчествовала я, чуя недоброе. «Не говори глупостей», — нервничала спутница.
Кирюша чихает
— Границу Абхазии с Россией мы перешли быстро и легко. Я ждала, что нас предупредят и дадут какие-то номера, чтобы мы заявили о себе (в Абхазии по-прежнему не было ни одного случая), но этого не произошло. Таможенники легко пропустили нас, не сказав ни слова.
В аэропорту Адлера тоже было тихо: о страшном вирусе напоминали разве что сотрудники в масках. Стюардессы в самолете, впрочем, были без них.
Сзади меня сидел мальчик Кирюша, который постоянно чихал, брызгаясь во все стороны, как свойственно детям. Нервничала не только я, но и старушка в кресле впереди меня. «Это кто это тут чихает?!» — грозно воззрилась она в мою сторону. «А вон, Кирюша», — радостно сдала я дитенка. Моя спутница впервые за все путешествие напялила маску: «мало ли что».
Наконец в аэропорту Новосибирска мы увидели людей в одноразовых накидках и масках, один из них был с тепловизором. По тому, как уверенно он направлял «пушку» на бегущую мимо толпу, было очевидно: вирус в город не пройдет.
Визит участкового
— Меня «накрыли» через четыре дня (спутницу «арестовали» на день раньше). Неизбежное настигло меня в лице симпатяги-участкового, который спросил, когда и откуда я приехала, как я себя чувствую, попросил оставаться дома и записал мобильный.
Я, впрочем, и до этого дня нигде особо не шлялась, так, на всякий случай. Здравый смысл говорил мне: ни одного случая в Абхазии, несколько в Краснодарском крае, ни одного подозрительного контакта в путешествии (за исключением сопливого Кирюши), регулярное мытье рук — это значит, что все хорошо.
Стрелять меня изволите?
— Как на грех, на пятый день после возвращения у меня заболело горло и появился жуткий насморк. «Это не оно», — заявила мне спутница, которая, к слову, врач.
Я и сама понимала, что купание в бассейне при +7° C и возвращение в неласковые условия колючего сибирского марта с ледяным ветром сделали свое дело — я простыла. Когда начали звонить из поликлиники по поводу моего самочувствия (звонят всем, кто на карантине, каждый день), я созналась: у меня признаки ОРВИ.
При этом вторыми моими «гостями» были не врачи, а снова полицейские. Их было двое, кажется, с оружием. «Стрелять меня изволите?» — меланхолично поинтересовалась я. «А что, уже пора?» — не совсем шутя ответили слуги закона и рекомендовали мне оставаться дома, иначе «мы составим протокол».
Страшилки вместо помощи
— Врач ко мне пришел лишь на девятый день с начала карантина, это был мой пятый простудный день. Я сама дочь врачей и понимала: сейчас подключится бактериальная инфекция и нужен рецепт.
«Не надо вам антибиотики сейчас, — отрезала доктор, — а то картину смажут». Какую?! Картина, впрочем, уже вырисовывалась — фарингит, гайморит и бронхит маячили на горизонте весьма ощутимо.
«Хорошо, не буду», — соврала я и начала пить амоксициклин, понимая, что к тому времени, как у меня возьмут анализ (на 10-й день, плюс время на выполнение), я имею все шансы на бактериальные осложнения ОРВИ.
От врача я получила бумажку на подпись, где указывалось, что я понимаю всю степень своей опасности для окружающих и обязуюсь никуда не выходить и ни с кем не контактировать, иначе буду наказана огромным штрафом или отсижу до семи лет. В целом из бумажки следовало, что я уже больна этим самым вирусом.
Еще мне вручили лист самоконтроля, где я должна была каждый день отмечать свои симптомы. Меня беспокоили только два — насморк и горло. Как ни странно, ни бумажка об уголовной ответственности, ни лист самоконтроля не помогли мне от этих напастей. А вот амоксицилин помог.
На следующий день ко мне снова пришли медики и взяли анализ на тот самый вирус. «А когда готов будет?» — «Не знаем. Лаборатория сейчас загружена». — «Ну хоть до конца карантина-то сделают?» — «Должны. Не болейте».
Заколоченные двери
— До конца моего добровольного заточения оставалось четыре дня. Благодаря родственникам у меня была еда и даже вино. Никто из официальных лиц не поинтересовался, где я беру продукты и лекарства и кто выносит мусор — этим тоже занимались родственники, спасибо им.
Однажды у меня мелькнула мысль выставить пакеты с мусором и запиской на лестничную клетку, но я вовремя опомнилась: соседи могли испугаться ужасной заразы в лучшем случае, в худшем — проклясть меня и заколотить дверь снаружи досками (а на окнах у меня решетки).
Страшно было не от того, что у меня могут найти вирус, — болела я весьма легко, — а от того, что найдут, повяжут, увезут в инфекционку и будут там держать месяц взаперти, плюс к этому проклятья соседей и всеобщая ненависть к «катающимся по заграницам».
Воображение толкало меня написать сценарий к хоррору: врачи по сговору с правительством везут всех попавших под подозрение на вирус в одну больницу, где вводят им препараты, чтобы смертями бедолаг доказать, как страшна неведомая болезнь.
Последний день
— И вот настал день икс. Последний день карантина. «Ну что там мой анализ?» — радостно спросила я у медсестры, которая каждый день звонила и справлялась о здоровье самоизолированных. «А нет его», — был мне ответ. «Так, а как же мне выйти?» — «Да выходите — и все», — посоветовала мне девушка, которая явно не подписывала бумажку об уголовной ответственности.
Результат анализа мне удалось узнать только через два дня после регистрации обращения на горячей линии Минздрава. До этого ни в моей поликлинике, ни в лаборатории Роспотребнадзора его найти не могли.
Я понимаю, что специалисты очень загружены, но я подписала бумагу об уголовной ответственности и имела право знать, что анализ отрицательный. Или получается, если бы он был положительный, меня бы без предупреждения скрутили и отвезли в больницу? Многие и так напуганы, зачем пугать людей еще больше?
Теперь я гуляю с собакой, хожу сама себе за продуктами и выношу мусор. Никогда в жизни у меня еще не было такого незабываемого отпуска. И, надеюсь, не будет.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
