Обратное движение
– Алтай внес определенный вклад в литературу русского зарубежья, но, говоря об этом, мы подразумеваем в основном направление на Запад, тех, кто жил здесь, а потом уехал, – Гребенщикова, Марианну Колосову. Но ведь было и обратное движение – те, кто после Второй мировой приехал к нам. Например, Дмитрий Юрьевич Кобяков – он был участником Первой мировой, комсомольцем, служил во врангелевской армии, жил в эмиграции, вступил в компартию Франции, участвовал в Сопротивлении, после войны решил вернуться на родину. В 1958 году Кобяков приехал в Барнаул и прожил здесь двадцать лет. Он был известен как поэт зарубежья, был знаком с Цветаевой, но здесь его стихи не публиковались. Зато он себя проявил как филолог, выпустил серию книг об истории русских слов – и здесь, и в Москве. К сожалению, об Алтае Кобяков не писал, он не воспринимал жизнь в Барнауле как удачу: в Москву не пустили, и вот он здесь.
А Хейдок на Алтай очень хотел. Он латыш, участник Первой мировой. В 1918 году, когда армия развалилась, сорвал погоны и двинулся на Дальний Восток, где, судя по его рассказам, служил в армии Колчака. В 20-м перебрался в Харбин, где познакомился с Рерихом, во время Великой Отечественной войны писал в газетах антифашистские статьи, и в 47-м вернулся. Был арестован за переписку с Рерихом, после лагерей некоторое время жил в Казахстане и, наконец, приехал в Змеиногорск. К тому времени Хейдоку было почти 90 лет, он практически ослеп, но еще кое-что писал, диктовал секретарю. Основная масса его произведений написана в духе философии Рерихов; его интересовало все необычное, не объяснимое наукой. Мы включили в том "Очерк о Змеиногорске", опубликованный в 1981 году в местной газете "Прогресс". В нем всплывает реминисценция мифа о Беловодье, о староверах, об изобилии алтайской земли.
Гражданская в нас
– Почему в это время писатели не столько осмысляют настоящее, сколько обращаются к истории?
– 70–80-е годы на Алтае – это какое-то затишье перед бурей, эпоха благополучия, во всяком случае для писателей. Остросоциальная тематика уходит, появляется время, чтобы пристально посмотреть на историю, поэтому появляются новые мифы. Александр Родионов, которого мы знаем как прозаика, обращается к исследованию ремесел в крае и пишет поэму "Уймонская быль". Писатели пристально всматриваются в историю революционных лет, появляются легенды о гражданской войне: Киря Баев, Мамонтов. Юрий Козлов пишет повесть "Белый Бом". Юрий Яковлевич работал в архивах КГБ, и многие легендарные деятели гражданской войны выведены у него под своими настоящими именами. Это есаул Кайгородов, одна из колоритнейших фигур, капитан Сатунин, тоже очень неоднозначная и яркая личность. Такие люди здесь были – можно кино снимать: их выдвинула из низов Первая мировая, они получили офицерские звания на фронте, потом вернулись на Алтай и активно участвовали в гражданской. То есть Козлов возрождает интерес к гражданской войне и показывает "хороших" и "плохих", мифологических героев практически. И вот парадокс: я читаю, как отряд легендарного Сухова, именем которого в Барнауле названа улица, попал в засаду под Тюнгуром и был уничтожен, Сухова расстреляли, но сначала его пытал белогвардейский полковник Волков. Захожу в Союз казачества – висит портрет: полковник Волков, герой казачьего движения. То есть гражданская война до сих пор в нас, мы до сих пор не решили, кто герой, кто изверг.
А самое интересное для меня, что в такие времена Алтай становится единым пространством, и это в том числе Монгольский Алтай, потому что Кайгородов и по Монгольскому Алтаю наводил свой новый порядок. А как только все успокаивается – происходит какое-то размежевание.
Больше не экзотика
– Что происходит в литературе Алтайского края в эти годы?
– Алтай перестает быть экзотическим местом, некогда отсталый регион становится полноправной частью культурной, экономической и социальной жизни страны. С одной стороны, еще слышны отголоски целины: в 1972 году край собирает небывалый урожай, и, как гласит легенда, благодаря этому появляется наш университет. В 73-м начинается строительство Кулундинского канала, и много произведений посвящено этому событию. Коксохим объявлен всесоюзной ударной комсомольской стройкой; Виктор Слепенчук, он сейчас живет в Москве, сделал на этом свою писательскую карьеру, у него вышла книга очерков о строительстве Коксохима.
Не надо забывать, что в это время у нас уже сформировалась профессиональная литература, почти все местные литераторы имели публикации в столице, некоторые окончили литинститут. Выходцы с Алтая добивались общесоюзного признания – Соболев, – для публикации я взял его автобиографический рассказ "Тополиный пух" и "Алтайский француз", последний, кстати, ранее не издавался. Золотухин громко дебютировал в 1973 году с повестью "На Исток-речушку, к детству моему". В дальнейшем он не пошел по пути художественного творчества, ушел в дневниковую прозу, но тем не менее. Иван Жданов – к его творчеству можно относиться по-разному, но он упоминается в Британской энциклопедии, в статье о русской литературе XX века; вместе с другим нашим земляком, Александром Еременко, они основали целое направление в отечественной литературе – метареализм.
Алтай включился в общероссийский контекст, писатели имели определенную известность, и край, в том числе его литература, наконец-то вошел в пространство страны на полных правах.
– Какое произведение в пятом томе ваше любимое?
– Для меня была открытием автобиографическая повесть Зверева "Заимка в бору". Я знал, что он есть, но никогда его не читал, а это просто наш Иван Шмелев. Во-первых, написано очень хорошим языком, во-вторых, там подробно описывается дореволюционный Барнаул: быт, праздники… Многие события получают иное звучание. Раньше я такого не встречал.
В пятый том войдет и повесть Марка Юдалевича "Голубая дама". Автор смог представить этот миф так, что именно его вариант остался в памяти барнаульцев – ведь в начале ХХ века было несколько версий легенды о Голубой даме.
