Кто-то из югославов вернулся, посчитав политику Тито правильной, а несогласные вынуждены были остаться здесь.
Живко Иванович преподавал нашей группе питомниководство, размножение посадочного материала. Он очень интересно рассказывал, но ему еще трудно было говорить по-русски, приходилось подбирать отдельные слова. И он все время рисовал на доске. Потом мы у него на практике были. Я стою где-нибудь в сторонке, а он меня глазами отыщет и то отправит с возчиком саженцы возить, чтобы тот сорта не перепутал, то еще что-нибудь поручит.
Потом я окончила школу садоводов и уехала домой, в колхоз. И когда Живко Ивановичу разрешили взять лаборанта, он написал мне письмо. Я приехала. Он сказал, что Михаил Афанасьевич желает со мной познакомиться. Мы зашли в кабинет. Лисавенко спрашивает: «Ну что, из колхоза-то отпустили?» Я сказала: «Нет, убежала». Он ответил: «Люблю честных людей. С завтрашнего дня вы считаетесь у меня на работе».
Для меня было ценно вот что: Живко Иванович никогда ни говорил, что и как нужно делать. Обсуждал, давал советы, но и всегда настаивал: думай сама. Для человека, который делает первые шаги, важно, чтобы за него не переставляли ноги. Он тут не давал никому покоя. При нем все очень быстро двигалось.
На родине у него оставались мать, отец и сестра, которые из-за него подвергались гонениям. Семья у него была непростая. Мать – оперная певица, отец – капитан дальнего плавания. Сестру исключили из университета. И когда ему разрешили вернуться в Югославию, то его моральное состояние было такое, что, он обязан был это сделать. Он рассказывал, что, пока туда ехал, видел сны на русском языке.
На Алтай он потом приехал в 1972 году. Перед этим здесь был Брежнев, посмотрел на нашу облепиху... Меня вместе с посадочным материалом отправили сажать облепиху к нему на дачу. Поселили в гостиницу «Россия» и сказали ждать звонка. Потом позвонили и сказали: «Спасибо. Мы решили обойтись без вашей помощи. Можете жить в гостинице сколько угодно – командировку отметите в ЦК». И вот там мы встретились с Живко Ивановичем. Он ходил по этажам в министерстве и выпрашивал себе разрешение, чтобы приехать на Алтай. В самолете наши места были рядом, и сколько мы летели, столько он меня спрашивал: «А что вы за это время сделали? А это почему не сделали?» В час дня он был уже в нашем загородном отделении. Ведь когда он уехал, были только первые сорта облепихи и селекционный сад мы только заложили. Моросил дождь, но его это не удержало. Ида Павловна (Калинина, в то время главный научный сотрудник института. – Прим. ред.) держит над ним зонтик, а он фотографирует. Потом спрашивает: «Как тебе это удалось»? Я ответила: «Я каждый день ходила на работу». Я оправдала его доверие.
Он сейчас живет в Сплите, своем родном городе в Хорватии. Ему 85 лет. Он и в прежние годы не любил писать письма. Все больше звонит, общается со своей одногруппницей по Тимирязевской академии Идой Павловной Калининой. Когда он приезжал в последний раз, в 1993 году, я ему сказала: «Возвращайтесь, я к вам лаборанткой пойду».
* Елизавета Ивановна Пантелеева – старший научный сотрудник НИИ им. Лисавенко, доктор с/х наук.
Факт
На облепиху как ценный материал для обогащения сортимента садовых растений в 1934 г. обратил внимание М.А. Лисавенко, он собрал и посеял семена катунской облепихи в г.Горно-Алтайске. В 1950 г. Ж.И. Гатин среди сеянцев выделил 22 отборные формы, провел сортоизучение, в результате которого в 1964 г. три формы были приняты на государственное сортоиспытание.
