– Айгор, почему вы уехали из Алтайского края – сначала в Москву, а потом за границу?
– Знаете, я хотел обучаться в свободном учебном заведении. Я говорю о свободных методах: о свободе информации, о свободной манере обучения. В стенах и своей школы, и университета я ощущал ежедневное давление со стороны преподавательского состава, со стороны идеологии и так далее. В то время как в Москве все происходило гораздо естественнее и было полезнее.
– Как получилось, что вы, актер, занялись живописью, литературой, музыкой?
– Дело в том, что актер по своей сути – исполнитель чужих замыслов. А я еще до поступления в театральный институт обладал неимоверным количеством собственных. С годами этот багаж увеличивался и в определенный момент, как раз к получению диплома, достиг таких размеров, что мне стало необходимо заниматься своим собственным творчеством, быть собственным драматургом, исполнителем, музыкантом.
– Как вам удалось добиться успеха в 90-е годы – это ведь было непростое время?
– На мой взгляд, это было достаточно свободное время в определенных видах сценического искусства, и могу сказать, что я превзошел все пределы, организуя собственные арт-балеты. На сцене актеры существовали в своей божественной одежде, в том, в чем они появились на свет, – в абсолютно обнаженном виде. Естественно, с моим художественным участием – я одевал их в краску.
– Мне кажется, такая демонстрация "божественной одежды актеров" имеет больше отношение к коммерции, чем к искусству.
– Это ваше личное мнение, мнение человека со стороны. Я вообще далек от идеологических оценок того или иного явления. Я реализовывал то, что я мог реализовать. И это было действительно абсолютно новым словом в искусстве.
– Вы интересуетесь состоянием искусства на Алтае?
– Знаете, я испытываю влияние духа Алтая. Здесь действительно существует некая духовная сфера, которая лично меня питает. И я нахожу это питательное влияние как в знакомых, живущих на территории Алтайского края, так и в сибиряках как расы в целом.
– А кого вы считаете ведущим художником нашего края в данный момент?
– Понятия не имею. Я живу в своем мире, и мне его достаточно.
– Но есть в мире художник, творчество которого оказывает на вас влияние?
– Трудно назвать какую-то одну фигуру, но можно говорить о северной школе живописи. Этот стиль в западной арт-критике называется примитивизмом. Я в корне не согласен с подобной оценкой данного типа живописи. Это огромная человеческая бездна, которая меня питает.
– "Если ты заглянешь в бездну, то бездна заглянет в тебя". Не страшно?
– Как раз я в бездну и заглядываю, но пока удается выглянуть обратно.
– Искусствоведы говорят о том, что ваше творчество – "западного стиля". А существует ли "русский стиль"?
– Мое искусство – это интеллектуальное искусство, территория России более склонна к эмоциональным проявлениям, в том числе и в творчестве. Мне лично кажется, этого недостаточно.
– То есть европейский подход, где на первом месте рацио?
– Да, рацио занимает первую позицию, но мое преимущество состоит в том, что, обладая определенной интеллектуальной силой, я в то же время использую в своих работах тот духовный мир, в котором я вырос.
– "Pose" с французского переводится как "поза". Это было сделано сознательно?
– Дело в том, что в английском это глагол, он означает "озадачивать". Это определенная позиция, манифест, но с загадкой внутри.
– Сейчас большинство критиков сходятся во мнении, что искусство находится в глубоком кризисе.
– Я не согласен с этим. Думаю, что в кризисе личностный аспект, проявление личности. В настоящее время я не вижу вокруг себя великие фигуры.
– А себя вы причисляете к таким фигурам?
– Безусловно. К тому же я не думаю, что само искусство может находиться в кризисе. Это вечная категория.
– Как можно сказать что-то принципиально новое, если уже "все сказано, все написано"?
– Я получаю импульсы из космоса. В этом и состоит первозданность того, чем я занимаюсь. Я просто реализую идею, которую получаю с небес в почти готовом виде.
– Где граница между эротичностью и пошлостью – как известно, это слово есть только в русском языке.
– В западном мироощущении нет другого слова, гораздо более важного, чем пошлость, – "совесть". Наличие совести определяет ценность произведения искусства.
– Я вот о чем: почему в вашем творчестве настолько силен акцент на половую сферу?
– Это акцент не на половую сферу, это акцент на человеческую сферу. Без "этого" людей не существует.
– Чтобы привлечь внимание публики, нужно ее эпатировать. А это всегда снятие каких-то табу. Что будет, когда снимут все табу?
– Для меня в том, что я делаю, табу не существует. И видите – все прекрасно.
– А каким тогда вы представляете себе искусство будущего?
– Именно таким, каким я его вам и предлагаю. Я занимаюсь искусством будущего.
Справка
Айгор Поуз стал известным благодаря постановкам боди-арт-балетов в Москве в середине 90-х. Сейчас он демонстрирует свои работы в галереях и на ярмарках современного искусства в Цюрихе, Брюсселе, Париже.
На выставке в Художественном музее представлены 64работы Tattoo Painting (точечная живопись). Это тематически переплетающиеся между собой серии "Искусство Портрета", "Великие Идеи", "Мои Сновидения", "Тепло Секрета".
Зарема Заудинова
