– Любовь Михайловна, вы долгое время были директором театра в Норильске…
– …Это театр, который до сих пор мне снится. Мне было очень комфортно, я была счастливым человеком, потому что занималась любимым делом и еще получала за это зарплату. 25 лет на Севере – это тяжело, и в 2003 году я вернулась на родину: говорят, где родился, там пригодился. Мне сказали, что край в моих услугах не нуждается, и какое-то время я просто помогала племяннику заниматься бизнесом. Потом объявили конкурс на замещение вакантной должности председателя комитета по культуре Новоалтайска, я его выиграла, отработала три года, потом еще год – в должности заместителя главы администрации по социальным вопросам и получила вот это предложение. Конечно, я загорелась, потому что это мое. Мое родное, любимое, то, чем я хочу заниматься в своей жизни. Потом мне стало страшно, как любой вменяемый человек, я начала сомневаться: вдруг не получится, не сложится. Это такое неблагодарное дело, кого-то откуда-то вытягивать…
– Что вы можете сейчас сказать о театре, которым будете руководить?
– Не в обиду будет сказано, в профессиональном сообществе существует представление о таких… кровожадных театрах, где скушали одного руководителя, второго, третьего. Иногда это небеспочвенно, но иногда, может, и нет. Мне очень хочется, чтобы в этом театре воцарился мир и покой. Всякий, кто заходит сегодня в мой кабинет, говорит: "а вот они!.. а вот мы!.." – а я говорю: давайте все забудем. Давайте начнем с чистого листа, сохранив то хорошее, что было наработано этим театром за 90 лет. Труппа здесь очень сильная. Есть замечательные артисты, есть замечательные, но нераскрытые…
Каждый должен заниматься своим делом, и моя задача – создать условия, при которых всем будет комфортно.
– Как вас принял коллектив?
– Я понимаю, что люди мне поверили, и хочу оправдать их надежды. Правда, некоторые реакции мне были удивительны. Когда я сказала, что какие-то решения мы будем принимать совместно с художественным советом, что естественно для любого театра, раздались возгласы, что худсовета нет, что его истребили как класс. Это, конечно, не дело. Люди должны знать, что их мнение существует и что к нему прислушиваются.
– Вы пришли на смену очень одиозному Сергею Медному. Чем, по-вашему, были для театра годы под его директорством?
– Мне бы не хотелось об этом говорить, этически это будет не очень красиво. Пройдет время, история покажет, что это было. Мне очень хочется, чтобы стало лучше, я надеюсь на поддержку коллектива. На нашей первой встрече я сказала: "Без вашей помощи я ничего не сделаю, один в поле не воин". Проблем много, финансовая ситуация очень сложная, долгов куча – будем выруливать совместными усилиями.
– Будут какие-то увольнения?
– Нет. Если человек профессионал, пусть он занимается своим делом. Главное, чтобы он понял, что плести интриги бесполезно.
– Что вы думаете о репертуарной политике театра? Изменится ли она теперь?
– Когда я жила на Севере, я приезжала в Барнаул летом, поэтому посещать театр не могла и смотрела спектакли только на фестивалях. Норильский театр три-четыре раза подряд брал на этих фестивалях призы, но Барнаул мой родной город, поэтому весь народ мне говорил: "Твои-то! Опять фигню какую-то привезли", и мне было жутко стыдно. И вдруг Золотарь привозит "Великодушного рогоносца". Я смотрела этот спектакль с восторгом – это было нечто. И когда "Великодушный рогоносец" взял все награды, во мне боролись два чувства: "Ура! наконец-то! это моя родина!" и "Эх, норильский театр вроде как проиграл…"
Когда я вернулась в Барнаул, я собиралась ходить на все спектакли, но посмотрела "Гамлета" и поняла, что больше ходить в театр не буду. Я была так расстроена, что позвонила Мордвинову, который был тогда директором, и сказала все, что я думаю об этой работе. Я считаю, таких спектаклей, на потребу публике, быть не должно. "Гамлет" – это "Гамлет". Потом я очень долго себя пересиливала и только 21 октября посмотрела "Калину красную"… Я точно знаю: пока я здесь, театр не будет привлекать зрителей пошлостью и шутками ниже пояса. Театр существует для того, чтобы воспитывать людей эстетически.
– Театр живет без художественного руководителя. Как вы собираетесь решать эту проблему?
– Я знаю в России двух человек, которые могли бы возглавить театр в художественном отношении. Коллектив вроде как со мной согласился. Мы должны найти нашего режиссера, человека, который будет полностью соответствовать требованиям труппы и требованиям директора. Художественный руководитель – это человек, который подбирает репертуар, работает как педагог, понимает, что необходимо дать шанс каждому из актеров. Безобразие, когда актриса в 50 лет говорит: "Наконец-то я получила главную роль". Это все равно какая-то творческая недосказанность внутренняя. Если, проработав вместе два-три года, мы поймем, что, да, этот человек нам отец родной, то он станет нашим художественным руководителем.
– На какие принципы вы опираетесь в своей работе? В чем ваша суперсила директора?
– Если я делаю дело, то я делаю его честно и добросовестно. Я приезжаю в Норильск, и меня там встречают с распростертыми объятиями и слезами радости. Я думаю, то же самое будет происходить и в Новоалтайске, где я теперь только ночую.
Второе: я понимаю, что в моих руках судьбы очень многих людей с их бедами и проблемами. Думаю, коллектив поймет, что я готова решать все их беды и проблемы, в том числе бытовые, если они будут добросовестно отдавать себя работе.
Еще: никогда нельзя разговаривать с человеком таким тоном, которым он не может тебе ответить. Подчиненный не повысит на тебя голос – и ты не должна на него орать. К людям надо относиться по-человечески, тогда они ответят тебе тем же.
Я уже сказала на встрече с коллективом: я считаю, в театре нет главных и второстепенных профессий. Мы не сможем обойтись без службы, выпускающей спектакли, без цехов, которые обслуживают спектакли, поэтому в театре нет главных. Мы все единое целое.
