Павел Петрович Назаров умер в октябре прошлого года глубоко пожилым человеком. Зимой Любовь Шамина открыла для себя его имя, и тут же работами заинтересовались коллекционеры из Новосибирска и Барнаула. В будущем искусствовед планирует организовать персональную выставку Назарова.
Жил, как умел
Галина Карловна, вдова Назарова, скромно живет в деревянном домике, построенном в начале XX века. Несколько работ мужа, те, что еще не разобрали ценители, хранит на шкафах. На письменном столе – автопортрет Павла Петровича.
– Когда Павел разболелся, пришла сноха, говорит: давай это все выбросим, – вспоминает Галина Назарова. – Я сказала: ничего мы выбрасывать не будем. Они вынесли картины куда-то, я как давай ругаться. Нашла потом.
Павлу еще по молодости Торхов (Федор Семенович Торхов, известный алтайский живописец, член Союза художников России. – Авт.) предложил стать членом союза. Он отказался. Говорит, какая разница – все равно всем в одной земле лежать. Он очень скромный был, и я все время боялась, что умру раньше. Что он без меня делать будет? Неприспособленный. Не карьерист.
Я Пашу непризнанным гением не считаю. Каждый живет, как умеет – вот и все. Он работал в разных местах. Писал и на заказ, и на продажу, и для души. Даже купол Покровского собора после войны расписывал. Много ездил на творческие дачи вместе со знаменитыми художниками. Одно время на радиозаводе работал оформителем, но что-то ему не понравилось, уволился. Ох уж эти художники! Они, знаете, народ такой: каждый себя считает талантливее другого. Как артисты прямо. Но Павел со многими дружил: с Будкеевым, Торховым, Ивановым. Ездил с ними в Горный писать этюды.
Что за любовь такая?
Галина Карловна – дочь "врагов народа". Павел Петрович – сын рабочих.
– У Паши в роду никого художников не было, – продолжает вдова. – Человек же рождается с талантом. Как это говорят? Божий дар? Способности у него в школе обнаружили. Высшего образования не получил. Посещал там у себя в Москве художественную студию… Потом война началась, а потом уже как-то не захотел.
Семья у Павла хорошая. Мать поначалу переживала, что ее сын женился на репрессированной (меня же на работу никуда не брали из-за этого). А потом успокоилась. Да и я, чтобы без дела не сидеть, пошла яблоками торговать.
Скоро директор магазина сказал: "Галя, иди в техникум поступай. Что такое? Муж художник, а ты продавец. Никакого сочетания". Я отучилась, и у меня карьера в гору пошла. Стала инспектором по торговле, потом магазины начала сама открывать. "Сыры Алтая" разрабатывала, всю душу в него вложила, столько книг перелопатила… Сейчас, говорят, на его месте "Мария-Ра".
Павел смеялся, что он за мной как за каменной стеной. Мы очень хорошо жили, дружно – дай Бог каждому. Вот в последний раз отметили 61 год со дня свадьбы. Тогда он чуть не расплакался: "Галя, как я тебя люблю всю жизнь! Ты даже не представляешь, какое это счастье – так любить". Правда, не представляю, что за любовь такая? Знаю только, что мне его очень не хватает.
Проша Щетинин (Прокопий Щетинин, известный алтайский скульптор, член Союза художников России. – Авт.) в свое время слепил бюст моего Павла. Так ведь и не забрали мы его. Сейчас бы с этого бюста памятник ему хороший поставила. У меня прямо мечта голубая: сделать ему хороший памятник на могиле.
А с этюдами расставаться надо, хоть и жаль. Как иначе? Ребятишки же потом выбросят…
Галина Назарова:
Павел писал пейзажи, но, на мой взгляд, был более талантливым портретистом. Иногда и монументальные работы делал. Ездил на выставки. Я как главный советник ему помогала работы отбирать. Те, на которые я показывала, критики тоже оценивали хорошо.
