Кто объяснит, зачем он – "новый человек" - так говорит, от какого скудоумия коверкает родной язык? Чего такого он был лишен в детстве и какую глубинную потребность испытывает, чтобы вместо красивых русских слов использовать абракадабру. Зачем благородное, просоленное на всех морях приключение он заменяет протезным "квестом", вместо родного велосипеда – к месту и не к месту вставляет лающий "байк", а героического и сильного путешественника променял на пустую погремушку "бэкпекера"? Этому есть оправдание? И стар и млад понимают, что язык - это основа основ культурной принадлежности народа, и нам навечно завещана мудрость о первичности слова. Совершенно очевидно, что языковая агрессия "нового человека" есть форма колониальной политики и направлена она против всего общества, нас с вами. Тут и доказывать ничего не надо. Но этот самый, выращенный в лаборатории человек, унижает родную речь, плюет и мочится в родник великого русского языка, да так, что это представляет уже явную и открытую угрозу. Для того чтобы ее нейтрализовать, следует определить источники инфекции, понять мотивы переносчиков и найти реальные пути борьбы с заражением.
Вы будете смеяться, но источников инфекции всего два. Конечно, проблема агрессии против русского языка сложнее, но источники там, где базируется основной корпус обслуживания новой колониальной идеологии – "свободные" средства массовой информации и реклама. Оба цеха не обременяют себя ни моральными, ни юридическими обязательствами перед обществом, при том, что они разумны и способны осознавать опасность, исходящую от "детских" игр. По здравому разумению они уже обязаны войти в фазу нравственной самоорганизации, самостоятельно сесть за стол переговоров и выработать цеховые правила поведения. Но ни те, ни другие этого не делают, нет даже намека на такую нравственную потребность. В том смысле, что у них нет такой потребности, роль проводников колониальной идеологии их устраивает. А раз так, то общество обязано найти силу и способы провести санацию. Мы обязаны поставить разумные фильтры, благодаря которым русский язык будет очищен от потока зарубежного мусора. Словарный запас, идущий в качестве культурного обмена, опасности не представляет, он полезен. Русский язык с легкостью пропишет в своем словаре естественные заимствования, как в свое время прописал, казалось непробиваемые термины из области высоких технологий, окрестив их в "аську, форточку и дрова".
Сегодня мы стоим на семи ветрах мировых отношений, и совершенно очевидно, что каждый норовит распространить на нас свое влияние. Догадаться о мотивах зарубежных дискурс-манагеров совсем не сложно, будь то литература, кино, а тем более средство массового поражения – телевидении. Тут все предельно откровенно – эти каналы влияния для того создаются и контролируются, чтобы наших лавочников встроить в мировую торговую сеть. Надо признать, что работу свою ловцы душ делают исправно, на то и призваны эти специально подготовленные и оплачиваемые силы. Но наши доморощенные смердяковы таких мотивов, как те с каналов влияния, я так думаю, не имеют. У них простая разрушительная ущербность, или если хотите по-современному – комплекс неполноценности маленького человечка желающего выглядеть большим. Маленький человечек полагает, что если он управление назовет менеджментом, творчество креативом, а газетный подвальчик с объявлениями классифайдом, то значимость его мыслей резко возрастает. Ему кажется, что если он завтра и с утра решит быть хипстером и как подросток из Гринвича скажет вау, пати, треш и драйв, то будет современным и красивым. Маленький человек полагает, что если будет говорить на чужом языке, то он из париев невероятным образом попадет в категорию избранных. До чего же они отвратительны и смешны. Просто смердяковы наших дней, стараются этого не замечать. Но кто-то им этот сдвиг в сознании обеспечил. И не будем забывать, что по своему незнанию, за ними этот словесный мусор повторяет простой народ-труженик, не способный разобраться во всех тонкостях беспощадной идеологической борьбы.
Как же отстоять родной язык, ведь велика Россия, а отступать уже некуда. Степеней защиты много, но в настоящее время на надежность многих из них мы не можем положиться. Вот, к примеру, наша провинциальная академическая среда. Вы полагаете в ней не знают, что "Настоящая родина – это язык" и, что "Язык – последний рубеж национальной идентичности, сдавать который нельзя"? Знают, и будьте уверены, лучше нас. Потому и теплится в обществе надежда, что сограждане, для которых слово не просто инструмент, но и содержание деятельности, способны веско сказать в защиту русского языка. Только общество пастырской заботы на себе не испытывает. По всей вероятности есть более сильная доминанта, нежели гражданский долг. А после того, как часть академической бюрократии открыто поддержала провокационный повальный диктант по новоязу, питать надежды на помощь с этой стороны пока не имеет смысла.
Сегодня реально укоротить иноязычную агрессию могут либо государственные институты, либо решительное общественное мнение. Государство пусть и робко, но эту разрушительную проблему увидело и начало действовать. Однако поступки государственных мужей часто непоследовательны и противоречивы. Казалось бы, чего проще – прими закон как во Франции и штрафуй на благо казны за немотивированное использование иностранных слов. Так нет, не наблюдается даже упоминание о столь полезном опыте. Более того, порой звучат странные предложения о замене активного словарного запаса на сомнительные псевдорусские неологизмы, скажем: тротуар – пешеступ, хирург – ножерез, то есть намеренная профанация серьёзной проблемы. Столичные бояре всегда были слабым звеном в русской государственности, но ведь есть же и земская власть. Она здесь, и живет рядом с нами. Она ходит по тем же улицам, делает покупки в тех же магазинах. Она читает те же вывески и питается той же генно-модифицированной языковой дрянью. Возможна ли защита русского языка из долговременной огневой точки местного законодателя? А почему бы и нет? Было время, и сопротивление зарубежным захватчикам поднялось под Нижним Новгородом, так почему бы ему сегодня не встать под Барнаулом. Предположим, что депутаты Минин и Пожарский собрали думский народ, обсудили да разумно постановили, что на просторах аграрного края все надписи, попадающие в общественное пространство, писать только на кириллице. А кто напишет по-иностранному – того плетьми бить. В смысле штрафом обложить непомерным. Тогда и дурь всей иностранщины видна будет. Большинство надписей сразу превратится в тарабарщину и будет выглядеть смешно. И смеховое снижение побудит торговцев из колониальных лавок вернуться к родному языку. А в качестве второй меры убедительно попросить все профессиональные сообщества края самостоятельно выработать правила мотивированного использования ими ГМО-слов в общественном присутствии.
А что же мы? Мы – великий, многонациональный народ, способны сказать веское слово хамству "нового человека", или дым отечества нам не сладок, или жизнь в языковой оккупации не столь плоха? Спешу поделиться радостной вестью, что прилетела в глубинку из Златоглавой. В столице народ начал формировать филологические патрули. Они на рекламу с ошибками клеят совсем маленькие нашлепки с напоминанием о недопустимости коверкать родную речь. Умно, остроумно, как тортиком по морде лица распоясавшегося хама. Правда, это пока борьба с неграмотностью соотечественников из Средней Азии, а не ново-нэпмановской агрессией. Пора идти дальше. Пора реагировать не на отдельные ошибки, а на враждебное засилье. И как только где увидел чужеродную надпись, так и приклеил крохотный лоскутик – "Будьте осторожны. Ваши дети в опасности. Русская речь отравлена". Хотя можно чего и проще, по-современному и без эмоций – "Здесь агенты влияния". Выйдет счетовод букофисов довольный, что сделал свое грязное дело, а на дверях агентства маленький лоскутик бумаги. Раз ногти испортит, второй, а там глядишь, ему стыдно станет. Осознает, что наш родной язык, как говорил мой наставник – бесценный дар.
