Фирс (подходит к двери, трогает за ручку). Заперто. Уехали…
(Садится на диван.) Про меня забыли…— За свою длинную жизнь в театре, за 63 года я не раз видел, как человек старался зацепиться, остаться, а его выгоняли, не знали, как от него избавиться, — такое состояние ужасно. Я не хотел бы дожить до этой минуты.
Тяжело, конечно, положить бумажку и уйти. Но не хочется быть обузой — я это испытал на своей шкуре в период работы с Золотарем. Мне никто пока еще не сказал: убирайся-ка ты отсюда. Но я же оказался невостребованным…
По-моему, меня не тукнули этим самым пыльным мешком по голове, и я оцениваю свои силы реально. Да, в моем возрасте я не могу делать все из того, что хотелось еще недавно. Другое дело, если появилась бы вдруг настоящая работа — я готов рискнуть. Но я думаю, что при Золотаре этого не случится.
Как-то здесь зашла речь о «Вишневом саде»… Я всегда считал ниже своего достоинства просить — но тут я мог обратиться с робкой просьбой: дайте сыграть роль Фирса. (А когда-то давно-давно-давно играл Петю Трофимова. Ради одного финала, там финал: «Забыли…» Текста мало, но можно очень многое сказать. Будут ли такие возможности, такие роли? Я не верю.
Лопахин (смеется). Позвольте вас спросить, как вы обо мне понимаете?Трофимов. Я, Ермолай Алексеич, так понимаю: вы богатый человек, будете скоро миллионером. Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает все, что попадается ему на пути, так и ты нужен. Все смеются.— Я знаю, я герой не его (Золотаря. — Ред.) романа. Я ему не нужен, ему нужны мальчики и девочки — пешки, которые он передвигает, когда строит картинку на сцене. Да, его спектакли посещаемы. Они привлекают внимание. Но за счет чего? Представьте: нет художника Головко — а тот о-очень… у него в голове много конструкций, он точно знает, что будет выразительно… Работает художник, мастер по цвету, балетная группа и еще актеры, чтобы вовремя произносить реплики. Свести все — это чисто постановочные дела. Режиссерской работы в спектакле очень мало. Золотарь из спектакля в спектакль проявляет свои постановочные навыки — не открытия, а навыки… Внутренняя суть его не волнует в этом смысле, работать, как режиссер с актером должны работать над ролью, — он не работает.
Но я не считаю Золотаря бездарным, нет. Он одаренный молодой человек, я этого не перечеркиваю. Но он идет на поводу у времени — а время диктует: зарабатывай деньги, деньги любыми средствами… И вот театр за последние годы отторгнул очень большой пласт культурного зрителя — я заявляю об этом ответственно.
Трофимов. Надо перестать восхищаться собой. Надо бы только работать.— На худсовете я задаю вопрос: «Как вы, главный режиссер театра, оцениваете постановку приглашенного режиссера Коваленко? Вы поймите — это антиспектакль. Господин Шекспир, наверное, вертится в гробу как вентилятор от того, что над его произведением творит начинающая режиссура». Их близко к театру не надо допускать. Потому что любую добрую идею можно опошлить. А средствами театра — запросто.
Что за персонаж — Шут? Да нет в «Отелло» шута! В «Короле Лире» есть, в «Отелло» — нет! Шекспир что, был дурак?! И Саша Хряков — нормальный вроде парень, выходит — и первая реплика, помните? (Шут в исполнении Александра Хрякова произносит неприличную фразу. — Ред.) Ради чего? Эпатировать? И самое возмутительное, когда газетами это выдается под рубрикой «новое решение»: «Такого Барнаул еще не видел!» А я читаю и думаю: хорошо бы, чтобы и не увидел.
Аня. Вишневый сад продан, его уже нет, это правда, правда, но не плачь, у тебя осталась жизнь впереди, осталась твоя хорошая, чистая душа…— В 52-м году худсовет театра решил поручить мне роль Володи Ульянова в спектакле «Семья». Приехал режиссер с правом постановки — а тогда для работы над образом актер и режиссер должны были получить «добро» из трех московских инстанций: из министерства, ВТО и ЦК. Я к чему говорю — какие-то человеческие, творческие контакты, наверное, формировали меня как человека. После каких-то эпизодов я понимал: теперь есть вещи, делать которые я не имею права.
40 лет потом моя жизнь была связана с биографией Ленина. Эти 40 лет были временем и моих физических сил, и время творческого роста. Были и другие роли, которые воспитывали во мне гражданина и важные какие-то качества. С каких-то своих героев я брал пример. Находил в их поступках оправдание своим: я тоже так поступал, значит, и буду стоять на своем. Итожа, я должен сказать, что — да. Эта роль была в моей биографии центральная. И я никогда ничего не стыдился — даже когда началось оплевывание этого человека.
Когда находятся люди, которые вспоминают спектакли 30−40-летней давности и узнают меня, значит, чем-то давно я проник в их душу, и в их памяти сохранилось что-то доброе и светлое.
Любовь Андреевна. Вам понадобились великаны… Они только в сказках хороши, а так они пугают.— Я знал секретарей крайкомов с беляевских времен: Беляев, Пысин, Георгиев, Аксенов и пошли-пошли-пошли. А последние… К Сурикову я уважительно относился, хотя очень короткие у нас были общения, — но, сколько мы его не приглашали, он ни разу не был в театре. Это о многом говорит. Жизнь в театре зависит от первого лица края — от его любви, если не любви — уважения, или даже по-хорошему — обязанности. Но если нет ни того, ни другого, ни третьего — это труба.
Назарчук — это другая личность. Он часто бывал на наших концертах, спектаклях, юбилеях. Если он в городе и мы его приглашали, не было случая, чтоб он отказал в своем присутствии.
Во время последней предвыборной гонки «Свободный курс» обратился ко мне с вопросом, каково мое отношение к Евдокимову. Я сказал, что знаю Михаила Сергеевича как хорошего эстрадного артиста, но губернатором его не вижу — лезет не в свое дело.
Во время его губернаторства мы зазывали его в театр, письмо писали. Ни на одном спектакле не смог быть — у него завертелась какая-то катавасия: одного уволил, другого принял. И вдруг в год его смерти на нашей сцене объявлено торжественное заседание, посвященное Дню Победы. Я приглашаюсь на это торжество в президиум. Закончился его доклад, и только мы все зашли за кулисы — он вдруг поворачивается ко мне: «Никак не могу встретиться с вами». Я говорю: «Михаил Сергеевич, мы вас приглашали». «Надо встретиться… да мои помощники… — и крепким словом. — Где мы встретимся?» Я растерялся: «Где прикажете». Он: давай тут, в театре. Потом: «Нет, давай у меня. Мы посидим, мы выпьем, — и через паузу, — кофе. Жди, мои помощники сообщат». Прошло время — а дальше эти трагические события. Встречи не состоялось. Жаль, любопытно было бы.
На встрече с Александром Богдановичем я увидел умнейшего человека, образованного человека, заинтересованного человека. Некоторые говорят: «Он временно, отбывать срок к нам приехал» — не знаю, я не хочу об этом думать. По крайней мере мне нравится, куда все движется пока…
Я уверен, он придет на открытие сезона. Я сразу сказал и Владимиру Ильичу и Владимиру Александровичу тоже: придет глава администрации к нам, и он вправе будет сказать: «Ну хорошо, мы для вас создали условия, обновленный театр. А чем вы нас порадуете?» Но вот я не знаю, для меня это пока вопрос открытый. «Войцеком»? Я не уверен в этом. Может быть, зрелищное представление, но, наверное, не этого от театра будут ждать и зрители, и руководители. Дай Бог мне ошибиться.
Пять фактов о Дементии Паротикове
1. Родился в поле под кустом, недалеко от Шадрино 14 июля 1927 года.
2. В детстве вместе с репрессированными родителями был сослан в Нарым.
3. В отрочестве работал в номере циркового артиста Конева.
4. Сыграл более 300 ролей. Среди легендарных: Григорий Мелехов в «Тихом Доне» М. Шолохова, Федор Таланов в «Нашествии» Л. Леонова, Ленин в спектаклях «Заря над Питером» А. Вербицкого, «Кремлевские куранты» Н. Погодина, «Между ливнями» А. Штейна, «Снега» А. Чепурина, Петруччио в «Укрощении строптивой» и Король Леонт в «Зимней сказке» Шекспира, Коломийцев в драме Горького «Последние», Сталин в «Детях Арбата» А. Рыбакова.
5. Народный артист РСФСР, народный артист России (1979), почетный гражданин Алтайского края (1997).
Лариса ХОМАЙКО.
