В разговоре с корреспондентом "СК" он рассуждал о возрасте, любви, актерском мастерстве, внешнем виде и внутренностях театра.
"…икра, балыки, фрукты"
- Решил играть "Шутки в глухомани", потому что хочется запомнить этот юбилей не как серьезное мероприятие. Думал так: пусть люди придут, отдохнут, посмеются. Я играю там деревенского парня и по сценарию умираю. В одной из сцен ребята говорят: "Кому охота в гробу лежать, когда мы тут выпиваем?" Мне самому так смешно делается, что я лежу в этом гробу и ржу, аж покачиваюсь!
…На одном юбилее на столе, кроме кильки, почти ничего не было. И мне показалось, что эта килька говорит: вот, мол, мы, актеры, такие бедные и несчастные! Я считаю, что на столе в юбилей должно быть изобилие: икра, балыки, фрукты. А так как у меня дача - то и из своего погребка угощения. Я готовился - засаливал помидоры в яблочном соку, в собственном соку, огурчики, горошек зеленый!
60 - цифра такая. Вроде бы уже… Я участвовал в юбилеях 60-летних актеров. Это такие степенные мэтры, которые понимают свое положение в театре. Они сыграли уйму ролей, у них есть все - слава, признание зрителей. Я этого не ощущаю. Чувствую себя лет на 50.
"Барнаул - зеленый"
- Кто-то зовет меня Николай, кто-то Саныч. В первые годы работы в театре называли Головастиком. А сейчас все больше Николаем Александровичем… Я живу в Барнауле уже 30 лет. Это срок. Да, мы с женой (Надежда Царинина - тоже актриса театра драмы. - Прим. ред.) хотели уезжать отсюда. И если бы наш сын Виталик не поступил в летное училище, нас бы здесь сейчас не было. А сейчас уже так обросли - дача, баня, машина. Ну как нам уезжать?
Мы очень долго не видели Барнаул летом. Уезжали на гастроли в мае, а возвращались в сентябре. Этот город для меня открылся и навсегда врезался в память в тот год, когда мы были на гастролях в Томске и через Барнаул должны были ехать в Семипалатинск. Был конец июня или начало июля. Директор дал нам три дня отдыха. И вот я вышел с вокзала и обалдел - БА-РНА-УЛ ЗЕ-ЛЕ-НЫЙ!!!
"Я - каменщик"
- Дом, который стоит у нас на даче, мы с Надежной вдвоем построили. Много ошибались, но доделали. Когда у меня случился инфаркт, я целый год не мог работать. Надя наняла каменщиков, они выложили веранду. Я приехал, захотел гвоздик в стену вбить, и вся кладка развалилась. На следующий год я взял эти кирпичи, нашел специальные книги и начал переделывать. Первые ряды получались криво. А потом - ровнее и ровнее. Так что я - каменщик.
Когда мне жена сказала, что мы возьмем участок, я в сердцах кричал: "Я артист и никогда не буду ковыряться в земле! Напиши, жена, это большими буквами на стене!" Я действительно не мог предположить, что буду копать, полоть, бороться с колорадским жуком, пахнущий коровяк разливать…
Мы живем сегодняшним днем. Так, как нам хочется сейчас. Вот машину сменили. От "Запорожца" перешли к "десятке". Хотя, казалось бы, зачем? В машинах я не разбираюсь. И теперь все время пугаюсь, когда мне компьютер показывает надпись "проверь двигатель". "Запорожец"-то ничего не показывал…
"Сейчас мои кардиологи ходят на спектакли"
- Мы со сценой друг к другу привыкали. Постепенно. Актеру нужно все почувствовать нутром, понимаешь? Все-все-все. И вроде бы в книгах по актерскому мастерству все написано: как играть возмущение, радость, уныние, какие жесты использовать, какую мимику. И вот ты все это прочитал, понял, впитал. А пользоваться этим, оказывается, нельзя…
Когда загримируешься, видишь перед собой другого человека. Даже по характеру. Походка меняется, пластика. В "Шутках в глухомани" я хожу на кривых, как колесо, ногах. Сам, кажется, уменьшаюсь. О красоте не думаю. Мне даже к юбилею постричься нельзя. Я играю сельского парня. А он должен быть лохматым, взъерошенным. Хоть юбилей, хоть не юбилей.
Актеру о внешнем виде надо думать. Но мы ленивые по натуре. Вставать в семь утра и бегать - это не для нас. Мне, например, больше нравится бассейн. Я все чаще вижу людей пожилого возраста, которые гуляют по городу. Они бегают или просто дышат воздухом. Наверное, с годами появляется желание прожить подольше и быть здоровым. Чуть пораньше бы об этом задуматься!
Год после инфаркта я не работал. Мог вообще не вернуться в театр - боялся. Сейчас мои кардиологи ходят на спектакли. И когда видят меня в сценах, где есть крики, плач, говорят: "Николай Александрович, ну нельзя же вам!"
Право актера
- Все свои удачи в театре я разделяю с режиссером. Глубокое заблуждение, что это мы, актеры, создаем такие роли. Это - режиссер. В одном случае - 50 процентов. Дай Бог! В другом - 80, 90, даже 100. Поэтому, когда я слышу, что какой-то актер говорит, что вот, мол, я через эту роль хотел показать то-то и то-то, я думаю: "Что ты треплешься?" Да что тебе режиссер сказал, то ты и сделал!
Я удивляюсь, когда молодые актеры приходят в театр, еще ничего не сделали на сцене, а уже лезут с советами, кричат на собраниях. В театре нужно иметь право. И право, не данное сверху, а право, завоеванное в коллективе.
Я понимаю, почему актеры стремятся почаще переезжать из города в город. Но мне кажется, что намного труднее жить в одном городе и удивлять зрителя новыми работами.
"В любовь верю"
- Семья актеров - это сложно. Особенно если кто-то более талантлив, более востребован. Нас с Надей так Господь создал, что мы оба в меру талантливы и оба востребованы.
Часто такими парами "пользуются" режиссеры. Могут разжечь конфликт внутри семьи. Одному, например, дают работу, а другого близко не подпускают. Но нас и это миновало. Хотя были такие ситуации, когда у меня не ладились отношения с главным режиссером. Надя играла, а мои роли сняли. Было трудно, конечно, но я этим воспользовался, чтобы себя занять: бах, и поступил в институт культуры, бах - пошел работать на радио.
В любовь верю. Да, она есть. Должна быть! Любовь - это предельное внимание к партнерше, "в глаза заглядывание".
Часто слышишь про актеров: "Этот фильм соединил их". Вот, значит, как они правдиво свои роли прожили.
Мы сейчас играем в спектакле "Скамейка". Если не веришь в любовь, ты не сможешь там сыграть. И мне с каждым голом все жальче и жальче героиню, которую бросают. И мне все больше хочется, чтобы в этом спектакле был другой финал.
"Легкий путь в театр"
- Когда я был маленький, я все хотел записаться в драматический кружок нашего улан-удинского Дворца пионеров. Я приходил туда, тянул дверную ручку на себя и никак не мог открыть. Раньше же помните, как основательно строили, массивно! А я был такой маленький! И тогда я еще не знал, что есть другой, легкий путь, - со двора, через служебный вход…
В седьмом классе я хотел быть машинистом. Тепловозы тогда только появились, и мне казалось, что я в Улан-Удэ сяду на этот тепловоз и доеду до самой Москвы! И это чудо, что я попал в театр!
Как про театр этот рассказать, не знаю… Почему-то у меня при мысли о краевом театре драмы перед глазами всплывает парадное крыльцо, а не служебный вход. Этот театр мне больше нравится снаружи. Наверное, просто не хочется говорить о проблемах, которые есть. Для меня существует парадный вход в дом, в котором я - внутри - работаю. И туда - внутрь - я бы не хотел никого пускать.
А хотел бы вот чего. Чтобы вы пришли, посмотрели спектакль, в котором я участвую. Но за кулисы я вас не пущу, это мое дело, как что создавалось, с кем я поругался… Ведь если так, то театр станет совсем другим!
Справка "СК"
Николай Мирошниченко, заслуженный артист Бурятии (1975 год), заслуженный артист России (1998 год).
Родился 21 февраля 1947 года в Улан-Удэ. В 1968 году окончил актерский факультет Новосибирского театрального училища, в 1987 году - факультет "режиссура театра" Алтайского государственного института культуры.
С 1968 по 1970 годы работал в Целиноградском областном драматическом театре.
С 1970 по 1978 год - в Бурятском государственном русском драматическом театре (Улан-Удэ).
С 1978 года - актер Алтайского краевого театра драмы им. В. М. Шукшина.
Николай Мирошниченко - это Швондер в спектакле "Собачье сердце", Санька в фарсе "Шутки в глухомани", Капулетти в трагедии "Ромео и Джульетта".
