О свободе творчества
— Я успел застать ефремовский "Современник", имел опыт общения с самим Олегом Николаевичем. Его театр буквально перевернул представления о способах актерского существования, свойственных, скажем, традиционному МХАТу. Одно за другим стали возникать новые направления в режиссуре. И в драматургии прорыв – появились пьесы Олби, Беккета, Вампилова, Садур.
В то время люди жили творчеством. Это была золотая эпоха. Считалось неприличным не знать Кафку, Пруста, Джойса. Никто не задумывался, сложно это или нет. Было много озона, и казалось, не будет этому счастью ни конца, ни края. А сейчас цензура такая, что не снилась и в советские времена: цензура наживы.
О современной аудитории
— Сейчас век дельцов около искусства. Стремятся все делать подешевле, побыстрее, на угоду публике. Как известно, самый простой способ привлечь внимание – рассмешить или шокировать. Но и смешить, и шокировать можно по-разному. Бомарше смешил, Уильямс шокировал – ни тени пошлости, великолепный стиль.
Вот однажды я на заказ написал сценарий сериала по мотивам Островского. Получился "не формат". Теперь предполагается, что диалог, к примеру, должен длиться не больше двух минут, иначе "зритель устанет". А я в связи с этим вспоминаю сериал Ташкова "Подросток". Подробный, атмосферный, волнующий. Там диалоги и по 15 и по 20 минут. Но разве думаешь о времени, когда Достоевский? Спектакли у Някрошюса (Эймунтас Някрошюс – литовский театральный режиссер – прим. авт.) занимают 4-5 часов: Такая вязь, неописуемая красота! Аудитория не сама по себе меняется – аудиторию меняют. Нужно поднимать планку. Зритель умен, талантлив, жаждет сотворчества.
О переломе в киноиндустрии
— Все начиналось очень просто: стали появляться видеомагнитофоны и, соответственно, лавки, в которых давали на прокат кассеты. Там я впервые увидел этот чудовищный список, где фильмы делили на триллеры, боевики и так далее. Ну, как можно более-менее значимый фильм "загнать" в тот или иной формат? "Пролетая над гнездом кукушки" или "Крестный отец" – что это? Я уже не говорю о фильмах Тарковского.
Карманная критика, случайные рейтинги, лоббирование очевидной безвкусицы, безграмотность и глупость навязываемых "кумиров". В такой среде существовать просто скучно.
О личных ценностях
— Мысли о бессмертии, собственной значимости присущи всякому человеку. Но у людей, по-настоящему увлеченных своим делом, просто нет времени думать об этом.
В юности я часто ездил в Москву, бывал в компаниях потрясающих творческих людей. Не мог надышаться! Теперь и времена изменились, и приоритеты. Важнее всего для меня сейчас сам процесс писания – все эти словесные находки, ночные прозрения. Так что, считаю, в конечном счете, мне повезло с "тихой заводью": Барнаул неспешен, есть возможность сосредоточиться.
Бывает, не пишется, настроения нет, но в такие дни меня преследует ощущение впустую потраченного времени. В моем возрасте уже хорошо видится, что жизнь безумно коротка.
О драме и спектаклях
— Драма читается достаточно легко и не менее увлекательно, чем любая иная проза. У хороших авторов ремарки развернутые, образные, явно рассчитаны на прочтение. Так что пьеса живет по законам литературного произведения. И живет на бумаге.
Пьесы пишутся для читателя, который мысленно выстраивает свое представление, и для режиссера. Но спектакль в театре – самостоятельное произведение искусства, существующее по законам сцены. Заметьте, ни одна пьеса, возможно, за редким исключением, будь то Чехов или Шекспир, не воспроизведена дословно. Так что я не очень понимаю авторов, которые борются за каждую строчку.
О читках пьес
— Мне нравится эта форма. Маленький авторский спектакль. Читка сама по себе сложна для восприятия. Допустим, если выбирать между зоопарком и читкой пьесы Строганова, люди, скорее всего, пойдут в зоопарк. А здесь - соберется двадцать человек, которым это действительно нужно. Избранные, "свои". Пусть пять человек. Пришли – значит, всё не зря, значит, имеет смысл писать.
О графомании
— Вот выделяют хороших писателей и графоманов. С точки зрения психиатрии графомания – это страсть к письму. Люди, которые этим занимаются не просто так, а последовательно и долго, в известной степени зависимы. Так что все литераторы – графоманы.
Роль сочинителя в моем случае незначительна. Я – лишь инструмент языка, который является чем-то живым, гораздо более существенным и значительным, чем мы себе его представляем. Я не одинок, об этом Бродский говорил, другие. Если «поймал волну», рассудок отключается, только успевай записывать. Потом, уже на заключительном этапе, разумеется, правка, редакция. Но изначально – чистая метафизика.
О будущем искусства
— Время титанов ушло, идет перезагрузка. Что будет дальше, пока не известно. Верю в возрождение. Себе изменять не хочу и не стану. Остаюсь в тех пространствах, которые вдохновляли. Наверное, это и называется внутренней эмиграцией. Мне там хорошо – компания что надо. Вместе ждем Ренессанса.
Текст: Мария Скрипченко
Фото: Рузанна Зурабян.
Почитайте новую пьесу Александра Строганова на Proza.ru.