Вместо колыбельной
"В белом плаще с кровавым подбоем…Понтий Пилат…" - цитаты классика Булгакова были для меня как колыбельная на ночь. По вечерам родители тихонько обсуждали новые главы своей книги "Тайна Воланда". Задолго до появления "Мастера и Маргариты" в моей школьной программе я узнала и про квартирный вопрос, и что "с котами нельзя".
"Нельзя с котами!" - весело приговаривал папа специально для нашего питомца, который вечно норовил забраться на стол и окунуть в тарелку с супом любопытный хвост.
Книга родителей стала главным маячком детства. Для меня они, прежде всего, писатели – а не журналисты. Но, думаю, именно журналистика дала первые уроки по созданию текста. Как он рождается? Эта мысль не давала мне покоя. Из ниоткуда, из воздуха, возникают буковки и слова, сплетаются в тесное кружево абзацев… И вдруг - уже идея.
Моя мама тоже когда-то была корреспондентом. А старшая сестра преподавала на факультете журналистики. Конечно, я с детства пыталась подражать "старшим товарищам" и что-то сочинять. Мне было четыре или пять, когда я схватила альбом и заявила отцу: "Я сейчас тоже напишу книгу!". Помню как сейчас – главным персонажем стал глупый пингвиненок. Но какой там словарный запас у ребенка? Я была уверена, что у животных не голова – морда. А голова – у людей. И нужно было видеть глаза родителей, когда они прочитали "И тут ему в мордочку пришла мысль".
Еще в детстве я понимала, кем вырасту. И даже придумала себе псевдоним на будущее "Юля Мурлыкова". Тогда это казалось уж очень серьезным шагом.
Папа никогда не учил меня писать – ведь точных инструкций у такого дела и нет. Но всегда подсказывал, какое слово выбрать, с каким оттенком, с каким послевкусием.
На протяжении многих лет я не показывала родителям свои зарисовки. И, когда однажды я стала лауреатом краевого конкурса прозы, папа немного обиделся – ну почему не показала?
На пыльных тропинках далеких газет
- Помнишь газету "Два слова"? Там журналист нужен, попробуешь? Я съезжу с тобой…
Это была радость – первая взрослая газета. Общественно-политическая! С нескончаемой беготней по коридорам от кабинета выпускающего редактора до главного, вынимающими душу звонками, с гулом и гамом журналистской братии. Нет, это не была снующая редакция "Станка" из фильма про двенадцать стульев. Все-таки, интернет здорово облегчил жизнь акулам пера. Но общая профессиональная нервозность в воздухе витала.
Так, благодаря отцу я попала в мир, где тексты пеклись как пирожки. И следующие полгода стали для меня настоящей школой журналистики. "Летучки", съемки, походы в театры и на выставки, ежедневное общение с десятками важных чинов. Папа наблюдал за мной со стороны. Сам он на тот момент готовил колонки в телегид, и " в поле" не выезжал. До тех пор, пока не пришло известие – на Алтай едет знаменитый летчик-космонавт и дважды герой СССР Георгий Гречко.
Наша газета решила во что бы то ни стало сделать эксклюзивное интервью. Но кого отправить на столь важную встречу? Человек нужен опытный, "рубящий" в теме – а то вдруг в грязь лицом ударим? Нет, космический спутник с ракетой не перепутал бы никто. Но как построить душевный диалог, настроиться на одну волну с Человеком – из – Космоса?
"Решено, зовем Серегу Бузиновского. Только он сможет. Юля, звони папе!"
"Ты нужен как воздух"
Эти слова написал сокурсник и друг отца Борис Прохоров. "…Завтра делаем газету! Завтра в 10 часов в универе на четвертом этаже. Там найдешь. Все". Они вместе тогда собирали стенгазету историко-филологического факультета. Каждый выпуск был ярким событием в жизни "грызунов науки". И, конечно, папа стал главной движущей силой, вдохновителем и оформителем. Много лет спустя моя первая учительница пригласила его помочь со стенгазетой. "Без меня ничего не делайте!" - предупредил он. Но задержался. И малышня решила - пора начинать! Схватили ножницы и, по старинке, стали вырезать свои светлые ученические головы из фотографий. Вы же помните, так все делали – приклеят их к рисункам-карикатурам и веселятся. Когда папа вбежал в класс, жертвой успел стать только маленький ушастый Антон. Старательно вырезанная голова ожидала своей участи на столе. Но у отца была своя концепция – и, действительно, газета получилась очень удачная!
Только Антон смотрел с ватмана немым укором.
Мне бы в небо…
Самолеты он полюбил с детства. Хотел пойти в авиационное училище – подвело здоровье. Но с мечтой жизни расставаться не хотелось. И, словно наверстывая, папа восемь раз прыгал с парашютом, научился справляться со штурвалом и мог рассказать все про "железную птицу". Наша квартира напоминает жилище летчика в отставке – модельки самолетов, глобус, парящий в невесомости - а на самом деле на рыболовной леске! – летные очки, старинный штурвал и кипа книг и журналов авиационной тематики. Устройство самолетное мне казалось скучным. А вот чувство полета привлекало весьма и весьма. Поэтому мои первые зарплаты в газете я спустила на прыжок с парашютом и полет на спортивном Як-52. И до сих пор радуюсь как ребенок, когда предстоит куда-то лететь.
К путешествиям меня приучил тоже папа. Хотя это неправильное слово. Приучить к этому нельзя, можно вдохновить. С самых ранних моих лет мы уходили гулять – подальше от знакомых адресов, в парки, промзоны, на окраины. И только пешком! Маму уверяли, что бродим по аллейке возле дома – чтобы не волновалась. Однажды забрели на старый дырявый мост. Его готовили к сносу – а рядом уже гордо возвышалась безопасная новенькая конструкция.
- Смотри, все люди идут по новому мосту. Но мы же с тобой не такие как все? Скучно жить в постоянной безопасности! – объявил папа, и мы ступили на шаткие доски.
Конечно, сейчас я понимаю, что он никогда бы не повел меня туда, где было по-настоящему опасно. Но тот случай с мостом запомнился на всю жизнь.
Еще одно экстремальное воспоминание связано с заброшенным Юбилейным парком. Да, я еще застала его карусельный расцвет. Но для меня это место навсегда останется мрачноватым – с хрестоматийными перевернутыми машинками, гипсовыми обломками статуй и покосившимся колесом обозрения. При малейшем порыве ветра гигантская ржавая махина нехотя вертелась с протяжным скрипом. "Не мучьте меня, дайте спокойно упасть!" - как будто просила она. В один из вечеров меня с мамой и папой занесло в парк. И отец вскочил в одну из кабинок, медленно поплыл вверх, раскачиваясь. Помню свой невообразимый страх перед старым аттракционом. Закончилось все тем, что я в истерике убежала в кусты, плача и требуя от папы немедленно спуститься вниз.
Спустя пять лет оно все-таки упало…
Про картины и людей
Он постоянно что-то творил. Писал статьи, рисовал, вырезал из поролона зверят, придумывал слоганы и логотипы для фирм. Конечно, мне хотелось во всем подражать. Но выходило, признаться, коряво. Как-то вечером папа предложил, чтобы каждый нарисовал картину на общую тему. И несколько часов мы провели с красками и кисточками. Через некоторое время это вошло в привычку. И в один прекрасный день в школе ко мне подошла одноклассница – ученица художественной школы, и спросила: "А почему ты мне не сказала, что тебя взяли в наш класс? Твой папа приходил, принес пачку твоих рисунков…" Вот это был сюрприз!
Дома его картинами украшены все стены – сова в летном шлеме, енот с грустным проникновенным взглядом, заснеженный памятник барону Мюнхгаузену… Он никогда не гнался за наградами и призами. Но признание все равно находило его.
Однажды родители с гордостью сообщили, что их книгу прочитал Борис Гребенщиков – остался в восторге и при удобном случае очень хотел бы познакомиться, приехать в гости. Я немедленно "прошерстила" концертный график этого товарища. Но Барнаула в нем, увы, не нашла. Однако друзьям еще долго хвасталась – а вдруг вот так зайду домой, а там БГ да с "козлиной" бородищей.
Как-то ночью позвонил режиссер Роман Виктюк. Пообщаться. Но не был идентифицирован - и спросонья его отправили в небольшое путешествие. А еще звонил сам Виктор Пелевин! И мама тут же радостно сообщила ему, что включила "Омон Ра" в программу и читает по нему лекции студентам.
* * *
Однажды папа по обыкновению в своей шутливой манере заговорил про смерть: "Вот говорят, душа потом еще сорок дней на земле летает. Нет уж, фигушки. Я вот лично только посмотрю, кто там пришел попрощаться - и сразу по своим делам".
И я уверена – дела нашлись!
Наша журналистская семья
- Сергей Бузиновский (1959 – 2013 гг.). Родился в Барнауле. Путь журналиста начал с многотиражки "Строитель Коксохима" и газеты "Молодежь Алтая". Затем работал в "Алтайской неделе" и "Спутнике Телезрителя" - причем и как журналист, и как художник. Публиковался в московском журнале " Знак вопроса", в альманахе фантастики Б. Стругацкого "Полдень ХХI век", в газетах "За науку", "Два слова", журналах " Барнаул", "Автограф", "Культура Алтайского края". В начале 90-х делал иллюстрации и обложки к книгам " Машина времени", " Всякая всячина", " Винни-Пух и все-все-все-", " Приключения Мюнхгаузена". В 1994 году в соавторстве с женой Ольгой опубликовал книгу "Ро". А в 2003 году в Барнауле вышла их вторая книга – "Тайна Воланда". Ее переиздавали в Санкт-Петербурге и в Риге на латышском языке.
- Ольга Бузиновская. Работала журналистом в заринской газете "Новое время", 25 лет преподавала на кафедре русской и зарубежной литературы АлтГУ– учила студентов, в том числе и журналистов.
- Евгения Ним. Доцент, заместитель руководителя департамента медиа НИУ ВШЭ. 14 лет проработала на факультете журналистики АлтГУ.
- Юлия Бузиновская. Помощник депутата ЛДПР в АКЗС, пресс-секретарь, копирайтер, журналист и ответственная за выпуск газеты "ЛДПР на Алтае". Публиковалась в газетах: "Вечерний Барнаул", "Алтайская правда", "Аргументы и Факты", "Два слова", в журналах "Автограф" и "За русский народ!".
