– Очень интересно, как будет выглядеть спектакль – видимо, сценография получилась запредельно авангардной?
– Получилось довольно грандиозно в смысле масштабов, но в целом все просто. И в моем понимании она, скорее, классическая. Работа в кино и театре – это все равно компромисс. В спектакле так много аспектов, которые надо учесть и которым следует подчиниться, что я не могу целиком назвать это своим высказыванием – в основном все связано с идеями и мыслями режиссера. Это нельзя приравнять к моим выставочным проектам, но я, конечно, попробовала что-то внести.
– Расскажите, пожалуйста, про ваши самые интересные выставочные проекты последнего времени.
– В прошлом году у меня были две персональные выставки, одна в городе Эссене, другая – в Лондоне. Все мои работы связаны с тем, что я получила театральное образование и работала в кино – у таких художников материал несет документальную нагрузку. Я использую в основном страшные и ужасные современные пластиковые материалы, которые имитируют какую-то очень богатую поверхность: мрамор, бук, карельскую березу, малахит и так далее. Мне кажется, они невероятным образом вскрывают нашу современную реальность, потому что это абсолютная подделка и имитация. Вы не просто красите стену в белый цвет – вы используете скромные материалы, но имитируете что-то дорогое.
Появление в нашей стране евроремонта и даже укоренившейся в языке формулировки приобрело эпохальный смысл, поскольку было связано с отторжением от советской истории, переходом в какую-то новую реальность; мне показалось, что в этом есть страшенная угроза. Это было очень тревожное явление, именно за счет своей какой-то массовости и опять же некоей иллюзии, которая приносилась дизайнерами: с одной стороны, все вроде бы стерильно и чисто, а с другой – в этом таится какая-то болезнь.
Эти материалы завоевали невероятную популярность у нас в стране, и я сделала из них очень большую скульптуру-модуль на первой московской бьеннале.
– Вот эти ваши белые пумпочки на белых стенах – об этом же история, мне кажется.
– Вы, наверное, имеете в виду работу, которая называется "29 трансформаций". Я сделала белоснежную круглую комнату, в которой были странные шаровидные вылезающие из стен опухоли. Еще там были скопления лампочек в углах – в общем, страшное дизайнерское пространство, в котором была еще фотовыставка. Я тогда занималась фотографией и сделала черно-белую серию в гастрономе "Елисеевский", где продавцы очень странным образом оформляли витрины: восковые грибы, которые украшали сырники, пластиковая трава среди консервов и мяса… Я потом много где это встречала. Именно за счет того, что цвет отсутствовал, терялся сам предмет – колбаса с пластиковой травой превращалась в ананасы; метаморфозы происходили именно за счет сочетания странных материалов и объектов.
– Ирина, как, по-вашему, будет развиваться искусство дальше?
– Может быть, самое интересное и удивительное в искусстве, что оно не совершенствуется с каждым годом как наука, не становится лучше, умнее, глубже – происходит просто его расширение в объеме; оно как бы открывает новые направления и новые аспекты, которые входят в культуру. Мне кажется, что все самое новое и передовое – это обычно то, что до этого вообще не рассматривалось как искусство. То есть вся история искусства последних нескольких веков, особенно, конечно, двадцатого века, – это история событий, настолько потрясших человека, что он не знал, как их выразить средствами, которые уже были раньше. Благодаря этому и появляются открытия в искусстве: то, что не могло даже рассматриваться как средство изобразительного искусства, что-то, чего мы не могли и представить себе вошедшим в культуру. Ну, мне так кажется.
– Очень интересно, как выглядит наш город, если посмотреть на него глазами художника, который работает в жанре инсталляции.
– Я слишком мало тут была, но я удивилась, что у вас развит жанр скульптуры. Потому что у вас тут кругом маленькие животные, например дельфины, коты, крокодилы, – я видела много-много представителей фауны и даже видела гигантские грибы. И они все как-то по-гречески расписаны, это не какие-то однотонные сооружения. Пни, изображающие наяд с корнями, превращенными в развевающиеся голубые волосы... В общем, я ужасно пожалела, что у меня сломался фотоаппарат. Видимо, в Барнауле существует много каких-то творческих инициатив.
Очень интересна сама структура застройки: вполне городские строения и дома перемежаются с деревенскими домиками, и от этого такой своеобразный эффект получается. И очень развиты настенные росписи. Напротив дома на проспекте Ленина, где я сейчас живу, очень много гаражей, и все они покрыты жизнеутверждающими рыбками, какими-то детскими сюжетами.
С одной стороны, в этом открытость города, как тесно связанного с человеком пространства, потому что в Москве рыбок все-таки сложно представить; с другой – это напоминает, как оформляли поликлиники, школы и детские сады в нашем советском детстве: огромные настенные фрески, какое-то инфантильное ощущение. В общем, интересно.
Справка
Премьера спектакля "Приключения Гогенштауфена" – 21и 22апреля.
Ирина Корина родилась в Москве в 1977 году. В 2000 году окончила факультет сценографии Российской академии театрального искусства (ГИТИС), также училась в Valand Academy of Fine Arts в Гетеборге (Швеция) и в Академии искусств Вены (Австрия).
Активно выставляется с 2000 года. В 2008 году стала лауреатом государственной премии в области современного искусства "Инновация". "Специализация" Ирины Кориной на российской художественной сцене – инсталляция. Ее лучшие проекты – Urangst, "Камуфляж", "Смайлы", "Ночной тариф", "29 трансформаций", "Позитивные вибрации".
