Анатолий Щетинин , член Союза художников России:
Скорее выдающийся актер, чем писатель
– Ежегодно к Шукшинским чтениям открываются различные выставки и устраиваются вечера памяти. Я, как художник, заметил, что выставляется все меньше его портретов. Но это не значит, что Шукшина забывают.
Василий Макарович очень много сделал для искусства, но, на мой взгляд, его нельзя воспринимать однозначно. С одной стороны, слишком громко называть его гением, а с другой – ведь мы его любим, уважаем, помним. Творчество Шукшина нельзя считать безупречным – в любом произведении искусства, даже самом выдающемся, можно найти ошибки. Но стоит ли их искать – вот вопрос! Шукшин создал целостный образ человека земли, естественного, искреннего. Это целое наследие, культура… Он переживал, был натурален во всем, проживал свою жизнь в творчестве. Из этого не надо вытаскивать какую-то гениальность. Шукшин просто очень талантливый, многогранный человек, наш земляк, писатель, актер и режиссер.
Кстати, как художник, я чувствую, что он более выдающийся режиссер и актер, нежели писатель. Его образ настолько цельный и емкий, что вряд ли он смог бы сыграть какой-то другой. Неподкупность и независимость – вот что для него характерно. В свое время он принял правильное решение, уехав в Москву. Это помогло ему обрести признание всей страны. Талантливому человеку просто необходимо проявлять настойчивость...
Если же говорить о Шукшинских чтениях, то в этом вопросе меня многое смущает. Порой мне кажется, что здесь слишком много лишних людей – тех, кто на самом деле к творчеству Василия Макаровича равнодушен и приезжает просто поглазеть. Сразу вспоминаю свой приезд в Сростки десять лет назад. Тогда на чтения приехал Степашин. Тьма народу, охрана, милиция… Мне кажется, если бы Шукшин это увидел, ему бы не понравилось. На мой взгляд, более активное участие должны принимать в чтениях артисты и деятели искусства родного Алтайского края, нежели приезжие артисты, которым, кстати, уделяется большее внимание. Я надеюсь, что к восьмидесятилетию Шукшина алтайские артисты, писатели и художники смогут достойно выразить свою любовь и признание ему.
Тамара Чертова , директор Алтайской краевой библиотеки имени В. Я. Шишкова:
Гений – это штучный товар
– Гениев не может быть много. Они – штучный товар. Для меня, например, в литературе один гений – Пушкин. Шукшина же считаю очень талантливой личностью. Его главные качества – достоверность и правдивость. Он макал свое перо в правду и писал правду. А это, я считаю, нам сейчас важно как никогда. Люди запутались и уже не знают, кому верить. Шукшин хоть и был писателем своего времени, но он настолько искренен, что его понимают и в современном мире. Моему сыну 22 года, и Шукшин – один из любимых его писателей. Это верный признак того, что произведения Василия Макаровича актуальны. Конечно, все-таки есть люди, которые считают, что он устарел. Это происходит потому, что общество хочет развлекаться и отдыхать, стараясь не замечать проблем. Так модно.
Вопрос Шукшинских чтений очень больной для края. Хотя, на мой взгляд, здесь делается все возможное. Правда, хотелось бы еще пожелать, чтобы рассказы Шукшина звучали где-то на радио или телевидении. Ведь он настолько близок и органичен алтайскому жителю! Этот бесподобный юмор, владение словом… Также было бы неплохо, если бы краевой театр имени Шукшина вносил какой-то более существенный вклад в чтения. Можно было бы организовать нечто вроде фестиваля, основанного на творчестве Василия Макаровича. Это было бы более эффектно. Люди бы, мне кажется, с удовольствием ходили.
Дни же Шукшина на горе Пикет позволяют проникнуться особой энергетикой его творчества даже тем, кто его книжку в руки не возьмет. Шукшин – это фигура, объединяющая нас. Возможно, и в наше время такой человек появится.
В следующем году мы планируем выпустить сборник рассказов Шукшина, для того чтобы каждый желающий мог пополнить свою личную библиотеку его произведениями. Часть книг появится в читальном зале библиотеки им. В. Я. Шишкова, а часть – выйдет в продажу.
Вячеслав Пьецух , писатель:
Забывают всех, а не только Шукшина
– На Руси было много порядочных писателей. Некоторые из них вышли «из литературы», как огромное большинство писателей предыдущего поколения. Но только от матери-природы – это еще называют «Бог дал» – выходят большие художники. Не важно, в каком градусе и какого масштаба. Великий художник выходит не из чтения книг, не из грамотности, не из желания писать, а из того, что внутри него теплится божественная лампадка. Такой «человек с лампадкой» – это и есть гений. Вот таким был Шукшин. И он был последним гением в моем поколении.
Последние несколько лет писателя стали забывать. Но забывают не только его, а всех. При этом крупные издательства немалыми тиражами выпускают отдельными книгами рассказы Шукшина, собрания сочинений. Так поступают мудрые люди, которые чувствуют, что все непременно вернется на круги своя. Это не позиция оптимиста (оптимизм вообще разновидность шизофрении), а предчувствие реальности. Я думаю, что в свое время все будет по-прежнему. К одной из написанных мною вещей есть эпиграф: «Все те же мы. Нам целый мир чужбина…» Это, естественно, Александр Сергеевич Пушкин. Мы такими, особенными, были, такими живем, такими, наверное, и останемся. Я не надеюсь, а чувствую, что мы переживем век буржуазности, тупости, дурости...
Сейчас есть писатели масштаба Шукшина. Например, я. И, думаю, ощущение кризиса в литературе возникает только потому, что старики нашего масштаба уже не пишут. Сейчас вам говорю – старики, а имею в виду Андрея Битова. И нашего блестящего Фазиля Искандера. Они уже не пишут. А сложись все по-другому – была бы нас четверка: Василий Шукшин, Вячеслав Пьецух, Андрей Битов, Фазиль Искандер. Я могу наделать лично себе сколько угодно комплиментов. Но вот только Василий Макарович Шукшин был последним писателем от Бога на нашем веку.
Нужно еще принимать в расчет, что в среднем мы каждые семьдесят лет оказываемся на краю культурной, государственной, этнической или еще какой-нибудь катастрофы. О каждом взлете российской словесности в этих условиях думаешь как о последнем...
...В общем, не скажешь больше того, что в 1929 году в алтайском селении Сростки, в Крапивном переулке, родился гений, который обогатил человеческую культуру. Такое случается иногда.
Происхождение гения все же остается одной из самых глубоких тайн. Ведь не бывает так, чтобы на картофельной грядке вдруг выросла финиковая пальма или из девятикопеечного яйца вдруг вывелась птица Феникс. А вот в глухом сибирском селении, среди бедных избушек, где родители матерно журят свое хулиганистое потомство и после шести часов вечера не найти ни одного трезвого мужика, ни с того ни с сего нарождается... ну, проводник, что ли, между источником животворного электричества и его потребителем на земле.
Словом, не объяснить, из "какого сора” явился шукшинский мир, эта скрупулезная анатомия русской жизни 60-х и начала 70-х годов, по которой грядущие поколения будут о нас судить; ведь не по Большой Советской Энциклопедии они будут о нас судить, и не по нудным эпопеям Героев Социалистического Труда, и не по беллетризированным прокламациям самиздатовцев, а по скрупулезной анатомии, совершенной Василием Шукшиным.
Современные писатели о Шукшине
Алексей Варламов :
«Поразительно, как ему в условиях советской цензуры удалось выразить суть народного миропонимания, стяжать при жизни все возможные награды и почести, ни в чем не слукавив. Это была абсолютная победа – с волевой личностью так ничего сделать и не смогли. Коммунистическая власть не уничтожила Россию – вот, если угодно, главный вывод из шукшинского творчества. Русский народ, соблазненный эгалитарными и апокалиптическими идеями, сумел переболеть этими недугами, освободиться от них (увы, кажется, только на время) и устремился… К чему?
Я бы хотел сказать – к нормальной, ладной жизни (вспомним рассказ “Осень” – разговор двух стариков после смерти любимой ими женщины) – и разделить известную точку зрения о том, что жизнь взяла свое, все ужасы гражданской войны, коллективизации и репрессий быльем поросли, Россия переварила социализм и колхозы переварила, и все в стране пошло своим чередом, пока “проклятые” демократы власть не перехватили и не загубили великую державу. Но что-то здесь не сходится, и опять-таки именно Шукшин без лишнего политического пафоса и интеллигентских воплей это разглядел и показал. Сколько горьких судеб, сколько страдания и без вины виноватых людей появляются на страницах его рассказов и каким обвинительным актом звучат их голоса!
Эта непреднамеренная “критика режима” разительнее протестов тех, кто писал об этом на Западе. Непредвзятость суждений, бесхитростность персонажей и отказ от грубой пародии трогают больше, чем нагнетание страстей и построение философских концепций, как у иных из современников Шукшина вроде Зиновьева или Синявского».
Дмитрий Горчев:
«С тех пор (опять) прошло много-много лет. Я долго пытался найти где-нибудь ту зеленую толстую книжку “Беседы при ясной луне”, но так и не нашел, видимо, она там в том времени и осталась.
В прошлом году перечитал двухтомник Шукшина – что-то понравилось, что-то показалось слишком пафосным и, как бы это сказать, сделанным. Я купил себе DVD с кинофильмом “Калина красная” и, когда напьюсь совсем пьяный, смотрю его и плачу, потому что этих людей больше никого нет и никогда уже не будет.
Мой любимый там момент – это когда Егор Прокудин говорит прокурорше: “Нет, сапоги мне не жмут. У меня другая проблема – ноги очень потеют. А позвольте вам пепелок стряхнуть”. Я не знаю, был ли Шукшин гений или не был. Какая разница».
Олег Павлов:
«Шукшин был “опасен”. Именно в нем могло произойти превращение художника в вождя открытого крестьянского сопротивления. Не случайно, когда Шукшин искал национального героя, которым оказался для него Разин, он сознательно ставил на это разинское место себя. Оно было предназначено для него судьбой. Своей психологией, своим мировоззрением он врастал в своего бунтующего героя.
Только это была война без армий и сражений. Это был трагический поединок со временем, порождением которого во многом был сам Шукшин, в тупиках которого он блуждал, запрятывая в своих праведниках и дурачках Россию, а в разбойниках – свою же страдающую душу. Это не было борьбой за свободу: боролись за правду, требовали правды, взывали к правде, а это значило “жить народной радостью и болью, думать, как думает народ, потому что народ всегда знает Правду”. Так писал Шукшин.
По сути, все, кто взывал к этой правде, столкнулись с неспособностью своего народа преобразить жизнь или даже восстать. Народ бездействует, но поэтому сохраняет себя, а в конце-то концов сберегает жизнь. И оказывалось, что правда – это против людей бунт. То есть против человеческой жизни бунт.
Это метафизическое разрушение реальности, которое приводит к страданиям точно так же, как и прямое ее разрушение, будь то революция или война».
Шукшин о себе
«Я долго стыдился, что я из деревни…
Любил ее молчком, не говорил много. Служил действительную как на грех во флоте, где в то время витал душок некоторого пижонства: ребятки в основном из городов, из больших городов, я и помалкивал со своей деревней.
Но потом – дальше в жизни – заметил: чем открытее человек, чем меньше он чего-нибудь стыдится или боится, тем меньше желания вызывает у людей дотронуться в нем до того места, которое он бы хотел, чтобы не трогали. Смотрит какой-нибудь ясными-ясными глазами и просто говорит: “Вяцкий”.
И с него взятки гладки. Я удивился – до чего это хорошо, не стал больше прятаться со своей деревней».
