Накануне открытия с художником встретился корреспондент радио "Серебряный дождь в Барнауле".
- "Занимательная антропология" - это исследование, в котором в качестве исследуемых одновременно выступают "Человек Изображенный" (Зритель) и сам Автор. Вы наблюдаете за реакцией посетителей, вообще беседуете с ними, может, пытаетесь спорить или объяснять?
- Общение с посетителями, как у музейного работника, происходит у меня часто, не только на своих показах, но и на тех выставках, которые я делаю, как куратор. Я человек добрый, терпеливый, если что-то непонятно, могу долго объяснять. Но мне интереснее сделать выставку вообще без этикеток, ничего не объяснять. Все, что я изображаю - очень просто и понятно: если на картине арбуз, то и называется она – "Арбуз", если табурет, то "Табурет". Вот, кстати, вы сейчас сидите на табурете-арбузе. Но иногда надо и подтолкнуть человека. Бывает, приходит человек и говорит, что я в этом ничего не понимал, а вы объяснили, и вот эта работа стала ключом в понимании всего остального.
- Каким был путь к такой форме творчества?
- Первое мое творчество – это были большие зеленые железные объекты: потому что я работал инженером-конструктором в секретном танковом КБ. Омский танкостроительный завод. На его территории есть конструкторское бюро транспортного машиностроения, где я и занимался электрооборудованием танковой техники. Практически, это и были первые инсталляции. Неосознанные такие, не как арт-объекты, но при этом до сих пор смотришь на те машинки и, в принципе, – нравится. Так как я уже взрослым пришел в искусство, не было у меня такого – детская художественная школа, последовательное наращивания классики… Нужно было эту историю искусств проходить экстерном.
- Тем не менее, это надо было сделать?
- Я и до сих пор ее прохожу. Мы ведь живём в Сибири, далеко от всяких центров. Поэтому все равно ты невольно повторяешь чей то путь. Но это не буквальное повторение, конечно, ты вносишь свое, но самого процесса нам не избежать, так как варимся тут в собственном соку и на вот эти дорожки выбредаем.
Объекты появились не сразу, они появлялись из таких, скажем, случайных событий. Но я считаю, что все не случайно. Поэтому и появление, каких то вещей в моем жизненном пространстве, оно вызывает ответные идеи.
Вот допустим, моя серия "Щелкунчики" родилась из того, что жалко было выбросить: хороший, красивый пиломатериал. У меня частный дом, я топлю печку, и вот сосед привез красивые бруски, отходы от мебельной фабрики, и просто невозможно было их засунуть в огонь. Постепенно эти бруски соединились в объекты. Или иду я по Хитрому рынку (это у нас такой блошиный рынок, где всякая всячина продается) и попадается пара гаечных ключей, обыкновенные гаечные ключи. От чего это были гаечные ключи, абсолютно непонятно, но они совершенно антропоморфны. Они похожи на пару людей – мужчину и женщину. Я уже потом стал замечать, что и другие гаечные ключи похожи на людей, но не сознательно же это делал конструктор, он же не человечков делал, а совершенно функциональный продукт, но при этом получается, что это будит какие то новые идеи. И так родился проект "КЛАД1169", который получил Гран-при в Красноярске.
- Кто-то считает, картины, написанные с фотографическим качеством – это искусство. И есть мнение, что любой может что попало намалевать и сказать, что это авторское видение. Вообще, что есть искусство, а что ремесленничество? И что хорошо, а что плохо?
- На самом деле, важны цели, которые ставит художник. Он хочет, например, чтобы это понравилось соседям, маме, сыну или покупателю. Когда художник определяется, для чего он это делает, тогда и рождается способ воплощения. Для меня было самым главным то, что выражается словами Андрея Платонова: "Искусство заключается в том, чтобы посредством наипростейшего выразить наисложнейшее". Чего добивается художник, делая иллюзию? Чтобы все сказали, что надо же, как похоже на что-то. Зачем это? Для меня важнее, каким то одним росчерком, одним цветовым пятном выразить целый мир, Вселенную. Чем проще, чем меньше краски на холсте, тем ближе я к цели. И поэтому вместо холста появляется фанера, вместо фанеры гофрокартон, они не дают иллюзий, они говорят: да, честно! Я не делаю иллюзии, я не пытаюсь никого обмануть, вот – простой материал, простые краски, но при этом мне важно, чтобы все это дышало жизнью, давало мощный импульс для человека, что-то меняло в нем.
- Почему ныне так популярны инсталляции? Народ наелся традиционного искусства?
- Сто лет назад еще появился такой объект впервые – Фонтан Марселя Дюшана, который перевернул вообще все искусство. У нас его благополучно не замечают, у нас есть свой Черный квадрат, но для мирового искусства есть вот этот Фонтан, он же перевернутый писсуар обыкновенный, который изменил взгляд на искусство, показал, что обыкновенная вещь, обладающая какими то эстетическими характеристиками (ее же кто-то делал, какой то мастер), если посмотреть на нее с какой-то другой стороны, она предстанет в новом образе. Инсталляция – это всего-навсего та же картина, просто из нескольких предметов. Художнику мало холста, недостаточно какой-то плоской поверхности, и он выходит в объем.
- Зачем человеку идти на вашу выставку?
- Если человек хочет удивиться, хочет увидеть что-то новое и необычное, он должен прийти. И мне кажется, что именно в барнаульской экспозиции получился такой дайджест лучших вещей, избранное из целого 15-летнего периода творчества. В Омске не получилось сделать экспозицию такой цельной и стройной.
- Почему так много арбузов? Что у вас с ними связанно?
- Я все время вспоминаю, лет 10 назад в "Новой газете" были такие маленькие заметочки, случаи из жизни. Пожилая женщина выбирает арбуз среди целого развала арбузов. Она ходит, долго выбирает, потом выпрямляется, горестно вздыхает и говорит: "Да, такого арбуза, который был когда-то, уже никогда не будет…". Это ощущение детства какого-то, вот его приносят, самый большой, что же там внутри? Тайна… А поскольку детство наше было детством розовых арбузов или даже белых арбузов, все время хотелось, чтобы он был красный. Но это была мечта, это было редко, но съедались все – и розовые, и белые. А мечта о красных арбузах из детства тянется до сих пор. Мне хочется, чтобы было больше красных арбузов, хотя сейчас других и не бывает, иногда обидно даже…
Справка
Сергей Баранов, живописец, график, автор объектов и инсталляций, организатор художественных акций, куратор выставочных проектов. Участник более 100 выставок, из которых 11 – персональные.
Обладатель Гран-при V Красноярской музейной биеннале за проект "Клад 1169" (2003). Лауреат премии им. Ф. В. Мелехина в 2002 и 2003 годы за выставочные проекты в Омском музее изобразительных
искусств им. М. А. Врубеля.
Победитель IV Всесибирской выставки-конкурса современного искусства Сибири "Пост №1" (Омск, Арт-галерея "Квадрат", 2005). Работы хранятся в собраниях музеев Омска и Екатеринбурга,
в частных коллекциях в России, Испании, Чехии, Эстонии, Латвии, Японии, Канаде.
