Там 70-летняя Мария Яковлевна не была почти 60 лет. Из Сросток она уехала в молодости и вернулась только три года назад.
Впервые десятилетняя егоза бегала туда вместе с пионервожатым Васей Шукшиным. Тот устраивал для четвероклассников экскурсии на свою любимую Гору.
- Мы в догонялки играли, ягоды собирали,- вспоминает баба Маруся. - Как-то нашла ягодную поляну, кричу: “Вася, беги сюда!” - и вдруг, ой, змея рядом. Он кричит:”Марусь, ты ее обойди, чтоб не жалила”. А я стала обходить и с другой стороны наступила на нее голой ногой. Она растянулась, такая холодная. Вася подбежал, схватил меня, поднял: “Ты что делаешь!”
Первым делом Мария Яковлевна зашла в тот лесок. Погрустила о том, что Девчонки-подружки все умерли, что не с кем и вспомнить детские догонялки. На вершине уже маршировали первые милиционеры. Подойдя к одному из них, баба Мария поинтересовалась, когда приедет Евдокимов.
- Не скоро, - ответили ей.
Мария Яковлевна пришла на Пикет, чтобы положить цветы Василию Макаровичу и отдать Евдокимову просьбу о телефоне.
- Болею, соседка замаялась уже мне “cкорую” вызывать. Здесь, в Сростках, мне отказали, - поделилась она с нами. - Я уж два раза в Барнаул в краевую администрацию приезжала. А там и на первом, и на втором этаже милиция. Больно строго. Здесь-то Михаил Сергеевич рядом будет.
В полдесятого мимо бабы Маруси проехал торжественный кортеж. Шустрая бабулька поспешила к памятнику вслед за знатными гостями. Один из милиционеров преградил ей дорогу:
- Нельзя.
Бабушка, которая когда-то в школьном театральном кружке под руководством Васи Шукшина играла стрекозу, вмиг сделала трогательное лицо:
- Пусти, сынок.
“Сынок” в милицейской форме растрогался и пустил пожилую женщину в зону для избранных. Она пристроилась среди прессы прямо за оператором Анатолием Заболоцким и актрисой Людмилой Зайцевой.
Сзади сульптор Клыков вместе с могучей кучкой патриотов-спонсоров торжественно рассказывал корреспондентам о памятнике. Патриот Олег Калашников говорил о строительстве церквей в тюрьмах, о том, что сделал много фильмов про зону: “Шансон”, “Шансон-2”.
- Мы, москвичи, сделали подарок вам, сибирякам. Теперь вам надо памятник беречь, здесь же столько бронзы, - подытожил Калашников.
С другой стороны от тети Маруси давал интервью солидный человек в белом костюме.
- Вы из краевой администрации? - спросила его корреспондентка.
- Не совсем там, мы рядом,- помявшись, ответил тот. Мы делали выборную кампанию. У нас еще дух подполья витает...
- Идет! - прошелестело по толпе.
В полуметре от бабы Маруси Михаил Евдокимов, обнимая Заболоцкого, вдруг зарыдал. Следом дождем зарыдало небо. Пока ошарашенная бабушка, забывшая о своей просьбе, с пиететом смотрела на губернатора, ее лилии мазали оранжевой краской чью-то белоснежную кофточку.
Михаил Сергеевич, как будто слегка утомленный, лобызал московских гостей в обе щеки.
- Не выспался, что ли? - участливо спросила его актриса Зайцева.
- Почему, выспался, - ответил Михаил Сергеевич, - и принялся обнимать всех дальше.
Патетические стихи из рупора сменил гимн России. Под гимн с памятника сняли белую одежду.
- Пусть вас не смущают его большие ноги, - сказал, выступая перед микрофоном, двоюродный брат Шукшина. - Мы сейчас можем все разуться и почувствовать теплоту горы. Памятник великолепен,- тут родственник вздохнул: - А как он будет здесь один зимой - не знаю...
- А ведь похож даже,- изумилась баба Маруся. - Только он больше в кирзовых сапогах ходил. И с нами в догоняшки в них бегал, и на лошади в них ездил... Только надо было на Чуйском его ставить. Сейчас такие времена. Раньше мы и замков не закрывали, а теперь вот все волнуются, что у Васи здесь пальцы обрежут...
- Он болел за нас всегда и болеет сейчас, - сказал Михаил Евдокимов. - И сделал все, чтобы мы стали немного чище, немного образованнее, немного внимательнее. Это очень важно. Будьте людьми, у нас все получится, все будет здорово.
Баба Маруся прослезилась:
- Ладно говорит...
Когда она наконец положила цветы своему бывшему пионервожатому, народ переместился к сцене. Бабулька вновь оказалась перед милицейским кордоном.
Тут она, вспомнив о просьбе к Евдокимову, вновь попыталась подойти к сцене. Но на этот раз милиционеры были безучастны. Обойдя сцену с далекого тыла, бабушка оказалась в толпе народа. Там на табуретке сидела еще одна сростинская старушка, Наталья Максимовна Панова.
- Поднялась кое-как, - поделилась та. - Мы по соседству с Василием жили, играли вместе.
- Ну и что, мы тоже играли, - ревниво заметила баба Маруся, - у меня сын и в его фильмах играл.
- У нас с Васей отцов репрессировали, продолжала Наталья Максимовна. - Голод мы оба знали. Из зимней картошки синей ландорики пекли.
- А ты никак в зоне сидела,- уколола баба Маруся, кивнув на татуировки Натальи Максимовны.
- Боже сохрани, - открестилась та. - На лесоповале работала. А там та же зона, клопы заедали...
На сцене актер Михайлов сравнивал Россию с женщиной, которую насилуют, насилуют и насилуют.
Упорная баба Маруся вновь подошла к милицейскому оцеплению.
- Вы хоть машину мне его покажите. Потом он подойдет, я окликну. Конечно, ему некогда сейчас будет разбираться, пусть встречу назначит.
Милиция безмолвствовала. Тут баба Маша цепким взглядом увидела, что губернатор в окружении охраны быстро спустился к машине, там выпил какие-то таблетки, запил водой.
- Видать, нездоровится, - покачала головой бабулька. Может, встречая вчера гостей, утомился.
Когда губернатор вновь поднялся на сцену, она подошла поближе к его машине.
И тут свершилось чудо. Кто-то из сердобольных милиционеров подвел к настырной старушке начальника связи из Сросток. Тот отвел старушку в сторону и, взяв письмо с просьбой, обещал разобраться. Бабулька, еще не верившая своему счастью, принялась показывать грамоты. Начальник терпеливо и вежливо слушал.
На небе появилась новая туча. Задумчивый Шукшин сурово высился над толпой. Взглянув на него еще раз, баба Маруся пошлепала до дому...
Марина КОЧНЕВА.
Александр Панкратов-Черный:
- На Шукшинские чтения приезжаю каждый год как к себе домой. Сейчас в Москве оставил съемки, чтобы побывать здесь. На Алтае пробуду всего два дня, даже в родное Конево не попаду.
Памятник Василию Макаровичу мне нравится. И хорошо, что на горе стоит. А то сидеть у дороги, на Чуйском тракте – это не то. Теперь народ будет к памятнику идти как к храму. Поднимется на Пикет и в лицо Шукшину посмотрит.
Олег Митяев:
- На Шукшинских чтениях я впервые, хоть приглашали много раз. Как-то все не получалось. А нынче приехал по приглашению Михаила Евдокимова, с которым мы вместе учились в Гитисе. Все было заранее запланировано, поэтому никаких дел в Москве оставлять не пришлось.
Живу пока в доме у Евдокимова. Красотища у вас тут такая! Травами пахнет. Буду сидеть пописывать.
