Судьба первая. “Я виновен!”
- Максим был нарушителем из нарушителей, из СИЗО не вылазил, - рассказывает Анастасия Сергеевна. - Сбежал из-за любви. Хотя ему до освобождения 18 дней всего оставалось… А началась все так. Однажды Максим вошел в музей колонии и будто остолбенел. На стене там висел портрет Шукшина. Я не знаю, что с ним стало, но парень после этого стал шелковый. Все воспитатели, учителя Бийской колонии тогда схватились за голову: что это с ним вдруг случилось? Учится хорошо, пол моет безоговорочно, стал книжки читать. Шукшина в основном. Даже сам сценарии стал писать. Он и режиссер, и актер, и сценарист. В колонии начали ставить свои спектакли. Его даже обещали освободить досрочно. Но однажды в музей пришла одна девушка, чтобы составить картотеку. Он увидел ее и влюбился. За примерное поведение его выпустили работать за зону - это у нас считается почетным. Парнишке ведь оставалось всего 18 дней отсидеть. А он удрал - побежал, чтобы увидеть любимую.
Я всегда ребятишкам говорю: “Увидели женщину, не думайте, что влюбились. Это просто возраст такой. Организм-то все равно свое требует. Вы же молодые, растете, гормоны играют… Вон столб стоит, я сейчас юбку на него натяну и… будете вокруг юбки пристраиваться”. А он все равно убежал к ней на свидание. Я ей сразу звоню. Мол, как только объявится, сразу сообщи. Ну а что делать-то было? Надо было спасать мальчишку, чтоб еще один срок не накрутили. Но не успели вовремя. Лишь трое суток спустя он вернулся обратно. Пришлось ему сидеть в СИЗО.
Из сценария:
“- Ты что, не в своём уме был? - спрашивает майор.
- В своём, - Цоколов растягивает это слово.
- Куда так торопился?
- Да к девчонке одной. Влюбился - хоть волком вой. Всю ночь с открытыми глазами. Она к нам в колонию, в музей, приезжала работать. Увидел и сразу влюбился. Просил ее в письмах, чтоб ответ написала. Вот и пригрозил: не получу - прибегу. Вот и решил к ней сбегать на часок. Если б сделал, как рассчитывал, то ничего не было бы.
- А как рассчитывал?
- 35 км туда и 35 км назад - не более суток. А на машине и того быстрее.
- А что помешало-то?
- А помните, мост ремонтировали? Чтоб через понтонный переехать, очередь машин стояла длинная. Я заскочил в крытую будку. Какой-то пацан помог. Бутылка початая у него торчала из кармана. За знакомство пригубили. Плохо помню, как переехали через мост. Очнулся ночью, долго не мог сообразить, где я. За завтраком похмелились у Кольки, затем у его дяди Васи. Наугощали так, что я очнулся ночью третьего дня и сбежал от своих доброжелателей… И прямиком к ней.
- Максим, ты откуда? Все-таки удрал? Ладно, проходи в дом, хоть накормлю.
Он безропотно идет в дом.
- Вареный картофель остыл, но с молоком будет вкусно.
На столе стоит большая кружка молока и краюха деревенского хлеба. Он не спускает глаз с девушки, жует без жадности, не торопясь. А на ее лице сожаление и стыд.
- Ты извини меня, я правда тебя люблю.
- Верю. Но говорить будем, когда ты проспишься. Ложись, получше укройся.
Раннее утро. Еще коров не доят. Максим выходит на крыльцо, потягивается и замечает на лавочке двух своих воспитателей. Он не испугался, а обрадовался. Молча влез в “воронок”. На крыльце стояла грустная с пышной косой девушка”.
- У него на суде я была как посаженная мама, - рассказывает Анастасия Пряхина. - Потребовала освободить! Он и так шесть месяцев лишние сидит. Максима и освободили. Но вот с той любовью у него так ничего и не вышло. Девушка, потерявшая жениха в Афганистане, Максиму казалась самой красивой, умной и верной. Она же не могла забыть своего любимого.
Судьба вторая. Димка Овсюк
- Как-то раз ко мне в дверь постучались, - вспоминает дальше бывший воспитатель, - открываю. На пороге стоит паренек...
Из сценария:
“Средний росточек, мутные глазки. Джинсовый костюмчик: брючки в стрелочку, тужурочка, видавшая виды.
- Вспомнила! Дима! Ты? Откуда?
- Узнали, Анастасия Сергеевна. Я вас три месяца искал. Я хотел вас хоть глазком увидеть. Спасибо. А подвыпил я - это для храбрости. Боялся, что не захотите со мной поговорить”.
- Вдруг мы вспомнили старые времена, - рассказывает Пряхина, - как у нас в колонии встреча с Шукшиным была. "Димка, - говорю, - а у тебя фотография Василия Макарыча с того времени не осталась?"
Из сценария:
“ - Фотографии Василия Макарыча нет, а ваш портрет есть.
- И где он? - спрашиваю.
Вдруг Дима начал снимать с правой руки тужурку.
- Ты что делаешь? - недоуменно спросила его.
- Хочу показать портрет.
- Не снимай!
Сознание подсказало безошибочный ответ: мой портрет на теле человека - татуировка. Как-то одну актрису спросили, как она относится к своим изображениям, видя их на пакетах в руках прохожих. Оказывается, хорошо. Пусть. Зато знают. Пакеты быстро выходят из строя… А вот моему личику каково? Уйдет только с кончиной человека...”
Судьба третья. “Я не пью и никогда не пил”
Одним из героев сценария стал подросток, оказавшийся в детской колонии за воровство. Видимо, тяга к преступлениям ему передалась генетически - мать родила его, находясь в тюрьме.
“Мама его заворовалась, а Женьку-то в тюрьме и родила, - рассказывает Анастасия Пряхина. - Потом детприемники, детдома, приюты. Когда ему исполнилось 16 лет, он через окошко украл из сумочки заведующей детским садиком 200 рублей. Знал, куда руку засунуть. Его посадили.
Но и у нас он начал воровать. При мне у учителя колонии украл тысячу рублей. Вскоре его отправили в Нерченск, в детскую колонию усиленного режима. Но мы с ним продолжали переписываться. Все это затягивается на долгие годы. Через шесть лет по звонку его выпускают.
Женька сразу же поехал домой. К матери. Какая бы она ни была, но мать...”
Из сценария:
“Юноша смотрит, нет ли где звонка. Слышит за дверью нестройные голоса женщин: “Бежал бродяга с Сахалина, бежал он узкою тропой”.
- Жора, сынок. Ты… Откуда?
- Не бойся, не сбежал. Оттуда могут и освобождать.
- На, выпей за свободу... За волюшку-волю.
Он отстраняет спокойно стакан рукой: “Я не пью и никогда не пил...”
- На следующее утро он уже был у меня, на площадке Бийской детской колонии, - вспоминает Анастасия Пряхина, - не захотел жить в пьяном бедламе. Как сейчас я помню: стоит он, немного растерянный. Ну и что, спрашиваю, теперь делать собираешься? “Да вот, - говорит, - сейчас по городу пошатаюсь, а потом в Волгоград поеду... А помните, Анастасия Сергеевна, когда вы еще давно приехали из Волгограда, то рассказывали нам здесь в колонии о Мамаевом кургане. Я сидел прямо рядышком и сказал вам тогда: запомните, Анастасия Сергеевна, как только освобожусь, первое, куда поеду, - это в Волгоград. Вы помните это?” - “Да нет, миленький, не помню. Давно уж было. Да и много вас у меня. Разве все упомнишь - кто что сказал...”
- А сама думаю: надо не допустить, чтобы он по городу пошел шататься, - продолжает Анастасия Сергеевна. - А то дурная компания его быстренько приголубит… Так как домой воспитанников приводить нельзя, я ему говорю: “Слушай, Женька, я тебя сейчас научу, как до Волгограда добраться. Правда, с пересадками. Поедешь?” - "Поеду", -говорит. “Так вот, через полтора часа поезд до Новосибирска идет, быстро беги, покупай билеты, а оттуда - прямиком до Волгограда”.
Бывший воспитанник Пряхиной так и сделал. Через недели две от него пришло письмо. Женька рассказывал, что добрался хорошо. Через неделю устроился работать на большой завод. Ему дали комнату в общежитии. Жизнь наладилась. Он повзрослел, возмужал. А через пару лет Анастасия Пряхина, заменившая ему родную мать, летала к Женьке на свадьбу.
