— Каким транспортом приехали?
— Плацкартным вагоном. Я лично всегда на второй полке. Мы приехали с новым альбомом. Называется «Ничего страшного». Я очень хорошо отношусь к тому, что можно купить музыку. Особенно, если купить лично у меня. Нас не брали в сети распространения, потому что у нас нет так называемого промоушна. Но сейчас это уже позади. Мы везде. На радио только нет. Да и хрен с ним. Подумаешь.
— Какой вид транспорта самый кайфовый?
— Самое удобное — это пешком. Или на велосипеде. Но, к сожалению, до Барнаула на велосипеде ехать долго очень. Поэтому приходится ездить в плацкартных вагонах. А плацкарт для меня лучше, чем купе. Он более воздушный. Там легче.
— В вагонах концертов не устраиваете?
— Так что ж мы, дураки, что ли? Да ну, Бог с тобой! Ты че?
— Какие пейзажи любишь рассматривать за окном?
— А любые. Все пейзажи хороши. Я только не люблю, когда очень много очень голой, очень полоской степи. Это бывает только у нас и в Америке. Больше нигде. Вот так смотришь, и глазу вообще не за что зацепиться. Но в этом есть свой экзистенциальный кайф. Думаешь: «Ого!»
— Ты когда-нибудь терялась?
— Нет. У меня антитопографический кретинизм. Скажем так. Или топографический антикретинизм. То есть у меня компас в голове. Я могу вывести ночью толпу народа из леса. Совершенно спокойно делала это несколько раз. Даже в Америке. Из совершенно чужого леса. Просто по компасу в голове.
— Где это было?
— В Калифорнии.
— И как вы оказались в Калифорнии, в лесу?
— Приехали в Калифорнию, пошли в лес. Загулялись до темноты и потом выходили по мне. Ниче страшного. Я вообще много где была: в Европе, в Америке, в Израиле. И по нашей стране каталась. Пойдем, новый альбом дам.
Умка и время
— Можешь сказать, что ты наивный человек?
— Уже нет.
— А до какого времени могла?
— Лет до двадцати.
— Тебе часто встречаются наивные люди?
— Часто. Я испытываю к ним… ну… такую снисходительную симпатию. Наивность — это качество. Если человек наивный и в двадцать лет не успел стать ненаивным, значит, он таким всю жизнь и будет. Бывают вообще блаженные люди, которых даже разубеждать не хочется. Они всю жизнь вот так будут: с открытыми глазами, открытым ртом смотреть на чужое свинство.
— Можешь сказать, что ты делала в это же время 20 лет назад?
— Я щас тебе точно скажу! Это был 87-й год. Прекрасное время! Я наверняка сидела где-то на флэту, играла на гитаре. Зима 87-го года… В это время мы снимали квартиру с товарищем моим в районе проспекта Вернадского. Были какие-то квартирники, сейшны, какая-то хипповая жизнь. Уже свободная совершенно. Сынишке моему было тогда пять лет почти. Он был уже взрослый мужик. Ниче такое время было! Многообещающее!
— А 10 лет назад?
— Был 97-й год, и у меня уже был группа «Броневичок». Еще тогда не «Броневик», как сейчас. И мы собирались записывать первый альбом.
— Почему «Броневичок» стал «Броневиком»?
— Потому что Броневичок вырос большой, отрастил много пушек и колотушек.
— А Умка, получается, не выросла, не обросла пушками?
— Ну что же я Умищей должна стать? И так меня Умочкой кто-то называет.
— Как относишься к современному музыкальному творчеству?
— Никак не отношусь. Спокойно слушать ниче не могу. Люблю слушать так, чтобы было ништяк. И больше люблю старых музыкантов — Игги Попа, Боба Дилана, «Роллинг Стоунз». Такое.
Важные вещи
— Есть какое-то слово, которым можно обозвать время, в которое мы все сейчас живем?
— Э-это …здец.
— Почему?
— Очень жестко, быстро, много. Не зевай, короче говоря.
***
— Чего ты не выносишь в музыке и литературе?
— Вранья. Чтобы не было вранья. Вот и все.
— Встречается часто?
— Конечно. Сплошь и рядом. Все самое популярное обычно — вранье.
***
— Умка с Интернетом на «ты»?
— Вполне.
— Как часто, в каком количестве?
— Я каждые несколько дней туда хожу, проверяю свою почту. У меня есть Живой Журнал. Не журнал, а сообщество. ru_umka называется, через нижнюю черточку. Там тусуются люди, которым интересно со мной и друг с другом. Мне больше нравится такая форма, чем просто Живой Журнал, где часто пишут: «Я сегодня встал, там, почесал задницу, там, и пошел, там, посмотрел на птичек». Ну не интересно!
***
— Когда ты заработала первые деньги?
— Я еще ничего (никаких денег) за свою жизнь не заработала. Ни разу. Ха-ха-ха.
— И все-таки?
— Я же переводчик по первой профессии. Я что-то перевела еще в институте. На первом курсе. Это напечатали, и я получила гонорар.
— Дети должны зарабатывать деньги?
— Дети? Нет, не должны. Дети пусть учатся. И пусть они учатся бесплатно. И пусть студенты учатся бесплатно. И когда они выучатся, пусть зарабатывают деньги. И в армию ходить никому не надо, кроме тех, кто этого очень хочет, конечно.
***
— Умка может загнуть матом?
— Да-а-а! Без сомнения. Я вообще считаю, что мат — это полноправная часть русского языка. Очень красивая часть. Очень интересная. Очень выразительная. Мы должны гордиться своим матом, а не засовывать его под лавку. Нет, конечно, я не считаю, что телекомментаторы должны матом выражаться. Но острое, крепкое словцо всякий человек может и должен себе позволять.
— Кого ты любишь больше всех?
— В смысле? Человека? Кого я больше всех люблю в мире… Это очень интимный вопрос. Естественно, что женщина больше всех любит своего ребенка и человека, с которым она живет. И я не исключение.
Умкин стих
Оранжевый шлем или черный пояс.
Но ждать не устанешь ты,
Когда вожделенный зеленый поезд
Появится из темноты
Когда накатается в сферах вышних,
Примчится, трубя трубой,
Откроет дверь и, выпустив лишних,
Тебя заберет с собой.
Анна ВАЛЬЦЕВА.
Стихи Умки можно посмотреть здесь: community.livejournal.com/ru_umka/218057.html
Новую песню слушайте тут .
*Обэриуты — сторонники Объединения Реального Искусства, которое существовало в Ленинграде с 1926 до начала 30-х годов, культивировали гротеск, алогизм и поэтику абсурда. Ярким представителем группы были Хармс, Введенский, Заболоцкий, Вагинов. Многие участники ОБЭРИУ были репрессированы.
