Они и есть нормальные
– Многие любят книжку Кизи, многие любят фильм Милоша Формана, и все понимают, что это две разные истории. А о чем история, рассказанная в спектакле?
– Тема, которая поднимается и в романе, и в этой инсценировке, как мне кажется, очень понятна. Мы, во всяком случае я, всю жизнь прожили при тоталитарном режиме, где каждый не согласный с режимом человек объявлялся ненормальным. Мой старший сын психиатр; когда он в мединституте выбирал специальность, мне хотелось, чтобы он стал хирургом, что ли. Психиатрия, особенно в нашей стране, опорочена, она была инструментом воздействия на несогласных. Посмотрите: кем только ни объявляли этих участников протестных митингов, вплоть до бандерлогов. Но, по-моему, они-то и есть нормальные.
Эта тема всегда была мне близка и интересна. Как раз сегодня я рассказывал актерам про маккартизм. Но что такое маккартизм в сравнении со сталинизмом, брежневизмом, ленинизмом – какая разница, с чем? Маккартизм – это прыщ, а у нас – раковая опухоль. Эта пьеса в нашей стране, по-моему, никогда не утратит актуальности, ее можно будет ставить всегда, и каждый раз в этой истории можно будет увидеть что-то новое.
– Какой человек Макмерфи, по-вашему? Освободитель?
– Он человек абсолютной свободы, анархист, но не в бакунинско-кропоткинском смысле, а такой "цыпленок жареный". И он ни в коем случае не должен понимать, что кому-то помогает. Он не знает, как это получается.
Мне показалось только, что у этого хмыря отзывчивая душа, я и музыку к спектаклю подбирал так: вот он услышал "Любовный напиток" Доницетти, и ему должно понравиться, хотя он не может сформулировать почему. Причем в спектакле я это использую в разных вариантах: совершенно пошло ее поет Мирей Матье, но ему нравится исполнение Паваротти.
– Все равно он освобождает этих людей от страха перед Комбинатом, а что получает взамен? Изменяют ли они его?
– Я именно сегодня обратил на это внимание Антона Киркова, исполнителя роли Макмерфи: происходит взаимовлияние. Они не сказали ему, что здесь, в психушке, его могут держать всю жизнь, и это же на самом деле предательство. Но им было с ним весело, интересно, и они как-то не подумали. И я попросил Антона сыграть какой-то переход, быть к ним снисходительнее. Макмерфи становится терпимее к человеческим слабостям.
Нельзя требовать от человека подвига, поступка, ну, мне кажется, нельзя. Почему нужно быть героем? Кому-то это дано, кому-то нет. Я считаю, нехорошее это стихотворение у Высоцкого: "Если парень в горах не ах, ты его не брани – гони". Почему надо гнать? Это только в советских фильмах какой-нибудь фашист держит над колодцем ребенка: "Говори, где партизаны?" Да я бы за ребенка продал всех партизан, вместе взятых, и не чувствовал бы угрызений совести.
Мне вообще интереснее, когда слабый человек не становится изгоем.
Не значит сильный
– А что это была за история с исполнителем роли Вождя?
– Здесь нельзя пойти против автора, Вождь должен быть очень большим человеком, одна из его функций: "большой – не значит сильный". Я видел спектакль в Театре Луны, там Вождя играл артист среднего роста. Его поставили на платформу, это было смешно и нелепо. Знаете, как лысые делают заем? Они вот здесь, сбоку, отращивают волосы и прикрывают ими лысину. Хочешь подчеркнуть, что ты лысый, сделай заем. Хочешь подчеркнуть, что ты маленький, надень платформы… Если бы в театре был артист хотя бы метр девяносто… Но актер пошел мелкий, поэтому я вынужден был обратиться к городу, тем более что Вождь практически ничего не говорит. И вот человек увидел объявление и пришел. Он ростом два ноль пять, ему по нашим коридорам ходить неудобно. К тому же эта роль практически без слов, хотя там есть, конечно, очень сложные сцены.
Докопался до шахтеров
– Александр Маркович, расскажите, что вы думаете про новую драму, про современную режиссуру – вообще про то, что происходит сейчас в российском театре?
– Сегодня, если каждый квадратный сантиметр не утыкан режиссурой, то вроде бы это и не театр. Я человек уже несовременный, и я этого не понимаю. Поэтому если спектакль такой, что артистов в нем нет, артисты превращаются в марионеток, то я через 15 минут разгадаю все символы, и мне станет скучно. Единственное – никогда не скучно смотреть на артиста. Пример – в Омском театре есть такой артист Окунев. Он настолько содержательный человек, я не знаю, играет он или нет, я не понимаю этого, я просто готов за ним следить постоянно. Но с артистом тяжело работать. Это кропотливая работа, она нудная, может быть. И, может быть, многим молодым режиссерам в силу их темперамента неинтересно. Интереснее сразу: метафора, метафора, метафора. Есть режиссеры, которые умеют совмещать эту нудную работу с метафорой. Но – хотите пишите, хотите нет – в искусстве очень много мистификаций. Виктюк – вот уж мистификатор. Я смело могу говорить, потому что знаю его с 68-го и всегда был с ним в хороших отношениях. Это очень талантливый человек, но я просто знаю: когда у него что-то не получается, он наворачивает еще больше нерасшифровываемых символов, чтобы вообще ничего не было понятно. И тогда скажут: "Это глубоко". До шахтеров докопался.
Я был на спектакле одного очень известного, продвинутого немецкого режиссера, не буду называть имя. Не осталось ни одной живой мухи в Москве, все сдохли. В зале храп стоял. Но в курилке – о!
Можно относиться ко мне как к темному человеку, но разве "Черный квадрат" – не мистификация? Мне кажется, мистификация. И Малевич там сидит на облаках, хохочет над нами.
– Наша газета выходит в день премьеры – скажите, чего зрителям ждать от спектакля? Вам нравится то, что получается?
– Однажды была какая-то генеральная репетиция, я выхожу: "Знаете, что я хочу сказать вам, друзья?" – а из зала кто-то: "Катастрофа?" Я, видимо, забываю, что каждый раз у меня такое ощущение: ну что, ребята, все-таки катастрофа, ничего не получается. Так что меня спрашивать об этом не надо. У актеров появился азарт, они что-то чувствуют в материале… Жаль, что в театре такой разброд и шатание, это связано и с поездкой на "Золотую маску" – тяжело после такого праздника к будням возвращаться… Но мы будем стараться, посмотрим.
Справка
Роман "Пролетая над гнездом кукушки" Кизи написал в 27лет. В это время он участвовал в государственных психологических экспериментах по изменению сознания с помощью психотропных веществ, а роман был домашним заданием на писательских курсах Стэнфордского университета.
Факт
Премьера спектакля "А этот выпал из гнезда" 16и 17мая.
