Валерия Казакова еще называют бытописателем российского чиновничества, знатоком политической кухни Кремля. В "Тени Гоблина" легко узнаются герои разухабистых 1990-х годов. Это Лебедь и Черномырдин, Березовский и Коржаков, Ельцин и Чубайс, чеченские полевые командиры и дагестанские президенты. И над всеми возвышается Россия. Некоторые диалоги из книги звучат как генеральская шутка или суровый приговор. "Страна у нас огромнейшая, как исполинский динозавр, — говорит в романе прототип Лебедя, начальник Совета национальной стабильности Иван Павлович Плавский. — Туловище, длиннющий хвост да шея с крохотной головкой и с еще более крохотными мозгами. Пока сигнал от башки до хвоста дойдет, хвоста уж нет — сожрали. А обратной связи "хвост — голова" вообще не предусмотрено".
На время Шукшинских чтений Валерий Казаков приехал на Алтай, провел презентацию своей книги и ответил на вопросы журналистов.
Борьба нанайских мальчиков
— Валерий Николаевич, накануне интервью я заглянул на ваш сайт (www.kazakovv.ru), а там на главной странице — замечательная надпись "Сайт для солнечных людей". Откуда такая идея?
— Я вообще считаю, что каждый человек — это солнечное понятие. И мы живем либо по законам Солнца, либо по законам Темноты. Я, как, наверное, и многие мои сверстники, переболел в свое время философскими трудами, идеями Чижевского и Циолковского. Чижевский считал, что все в этом мире зависит от Солнца. Люди являются порождением Солнца, частичкой его тепла, света и добра. А у Циолковского было даже Евангелие от Купалы. А это, как вы знаете, праздник солнцеворота.
Недавно я был в Калуге и, к своему удивлению, узнал, что до сих пор не издано полное собрание сочинений Циолковского. Просто никому из его многочисленных учеников, его последователей даже в голову не пришло издать труды родоначальника. Но солнечных людей все равно больше. Если бы все было наоборот, то мы, вероятно, жили бы в подвалах. Нас, кстати, периодически пытаются туда загнать. Потому что в подвале все серое, одинаковое, безвкусное, прогнозируемое. И главное — далеко не видно.
— Я объясню, почему такой вопрос задал. Все-таки вы пишете о войне, о чиновниках и бюрократах, о политической грязи. Солнечного начала в этих материях маловато. Или вы пытаетесь в них найти что-то хорошее?
— Ну, в войне сложно отыскать что-то хорошее. Война — это концентрация человеческой любви и ненависти. Концентрация настолько густая, что вызывает массовую смерть. Можно прожить с человеком очень долго и не знать, что у него внутри. Не знать, кто он — подонок или герой. А на войне для этого достаточно одного мига. Мой учитель в литературном институте Евгений Михайлович Винокуров говорил, что у каждого мужчины должна быть в жизни своя война. А он как раз и был такой тихий герой, фронтовик. Это не значит, что ты должен взять автомат и куда-то срочно бежать. Но, по сути дела, мужчина каждый день воюет. Если ты в состоянии защитить себя и свою семью, умеешь отстаивать собственные взгляды и убеждения, значит, ты состоялся как мужчина.
— С войной понятно. А чиновничество?
— Это очень сложное явление. Подчас труднообъяснимое. Приведу пример. Сегодня все борются с коррупцией. В книге "Искушение столоначальника" есть у меня такие маленькие личные размышления. Я их назвал "Абибоки". И там я пишу, что высшая степень коррупции — это борьба с коррупцией.
— Почему?
— Потому что с коррупцией борются сегодня сами чиновники. Но как это возможно? Это же борьба нанайских мальчиков. И ведь все это в истории России уже было. Я — человек религиозный. У меня есть духовные наставники. Меня часто посещает мысль, почему у нас нет сегодня института старчества. Ведь старчество было на Руси со времен Сергия Радонежского. И когда я спрашиваю у себя, почему у нас нет старцев, то ответ получаю очень простой: "Потому что нет послушников". Так и с чиновниками. Они — наше концентрированное зеркало. Ведь, согласитесь, есть люди, которые не только берут взятки, но и дают их. А есть еще те, кто мечтает стать чиновником, понимая, что там прекрасная жизнь.
— А эта жизнь действительно прекрасна?
— Во-о-от! У меня часто спрашивают: "Что интересного ты в этих чиновниках находишь? Там же одни серые личности". Но это не так. Чиновники — это по-своему интересные люди. Давайте признаем, что они интеллектуально очень развиты. Они прекрасно знают законы и языки. И если вы будете разговаривать с каким-то отдельно взятым чиновником высокого ранга, то он произведет на вас гораздо более благоприятное впечатление, чем вся чиновничья масса. Поэтому меня интересует, как люди, став чиновниками, меняются. Почему они деформируются под влиянием государственной машины? Что на них так повлияло?
— И что же?
— Я не собираюсь давать какой-то конкретный ответ. Он весьма разноплановый. Каждый читатель может ответить на него сам. Я считаю, что существует некая российская система управления, описанная еще Гоголем и Салтыковым-Щедриным, которую ни одно поколение с течением времени не сломало.
— Даже советская система?
— Даже она. Потому что коммунисты, придя к власти, наложили свою систему управления на уже существующую. И она во многом до сих пор продолжает действовать. Я эту систему воочию наблюдаю с 1991 года. А ранее наблюдал сквозь армейскую призму, когда работал в "Красной звезде". Вот скажите, происходит сейчас какое-то улучшение жизни или нет?
— Сложно сказать.
— Конечно, сложно! Кажется, улучшение есть. Но почему тогда новый лидер страны сказал, что набирает свою команду — тысячу новых управленцев? Это новый кадровый резерв. А ведь он поручил составлять эту тысячу старому аппарату, который ко всему подходит со своими мерками. И совершенно ясно, что если ты будешь интересный, заводной, бегающий, то кому ты нужен в этой системе? Сегодня нужны те, кто тихо проводит совещания. Провел совещание, написал бумагу — спрятался. Все — я свое отработал, меня больше не трогайте. И пока мы эту систему управления не сменим, ничего у нас не выйдет. Равнодушие побеждает. А я убежден, что чиновник должен быть неравнодушным человеком, профессионалом в своей сфере, он должен иметь совесть и любить Родину.
Гоблин — собирательный образ
— Есть распространенная точка зрения, что все административные барьеры возникают на среднем звене чиновничества. Что первый руководитель — человек очень хороший и все понимает, но вот его исполнители…
— Да-да. Это мы тоже уже проходили. Барин приедет и рассудит, добрый царь и злые бояре. Это все примеры из нашей истории и литературы. У меня есть рассказ "Чужая слезница". В нем речь идет как раз о том, что нужно пройти человеку, чтобы пронести свою просьбу сквозь чиновничье сито. И в этом рассказе я хочу показать, что барьеров нет. Мы сами их придумали. Ведь на деле чиновник — существо трусливое. Если с ним разговаривать на одной букве закона, то бояться нечего. Но мы-то привыкли жить по старинке, мы мыслим штампом, что есть хороший начальник, а вокруг него — злые исполнители. Мы как стояли у парадного подъезда в ожидании, что барин приедет, так и продолжаем стоять. Мы, наверное, никогда не перестанем давать взятку гаишнику. Хотя сегодня гаишник уже не трясет нас так, как это бывало 15 лет назад. Меня однажды тоже остановили. Я спрашиваю: "В чем дело, капитан?" А в ответ слышу: "Да ни в чем. Тридцатку давай и гони дальше". А надо было просто не давать! Барьеры возникают оттого, что мы сами себе их поставили и теперь пытаемся обходить.
— "Тень Гоблина" — это роман исключительно про 1990-е годы?
— Не только. Это политический роман, который заканчивается в поздние годы правления Бориса Николаевича Ельцина. В нем действуют приблизительные персонажи, погруженные в реальную политическую обстановку. Я считаю себя атавистом XIX века, Предпочитаю критический реализм. И считаю, что именно в реализме скрыты все наши сюры. Вот и в "Тени Гоблина" герои — люди государственные — живут, радуются, размышляют.
— А кто такой гоблин? Критики пишут, что это прямая указка на Бориса Березовского.
— Гоблин — это некий собирательный символ. Это не просто указка на Березовского. Борис Абрамович тоже фигура, которая была в нашей истории. Эту фигуру нельзя забыть. Она привнесла очень многое в московскую политическую элиту. И его влияние в 1990-е годы было очень и очень большим. Но неслучайно один из героев романа говорит, что "мы сами все — гоблины. Мы просто вырождаемся в это — и все".
— Получается, что 1990-е годы были самыми страшными, если у власти находились такие люди.
— Каждый период истории страшен по-своему. Да, в 1990-е годы был страшный разгул криминала, но были и свои герои. Была большая романтическая свобода. А по поводу страха... Вы знаете, в Одессе была одна гувернантка, которая боялась голых мужчин и поэтому не выходила на улицу. Ей говорили: "Соня! Но ведь мужчины там гуляют одетые!" Она отвечала: "Да, но я знаю точно, что под штанами они голые". Так и у нас по отношению к 1990-м годам есть некий штампованный образ. А ведь мы с 1991 по 1999 год умудрились пройти такой путь, который страны проходят за сотню лет.
— Чем вам близко творчество Василия Шукшина?
— Василий Макарович — больше чем актер и писатель. Я часто думаю о том, что сейчас в киномире во многом эксплуатируют имя Шукшина, чтобы показать себя. Но при этом самого Василия Макарыча не понимают. А Шукшин — это прежде всего совесть. Совесть, обостренная до безумия, боли и излома. Эта совесть прочитывается во всем его творчестве — от первых рассказов до "Калины красной". Ведь "Калина красная" по своей жизненной силе может стоять, на мой взгляд, в одном ряду с "Колымскими рассказами" Шаламова. Так, как Шукшин играл русского человека, пожалуй, никто уже не сыграет. В этом человеке — вся наша жизнь. И мне, конечно, больно, когда наше телевидение уделяет внимание Шукшину один день, один раз в год.
О чем еще рассказал собеседник
О переосмыслении
— Мы должны литературно осмыслить историю: почему так легко рассыпался Советский Союз при существовании единой армии, единой партии, которая якобы была монолитной. Александр Иванович Лебедь, бывший секретарь Совета безопасности и губернатор Красноярского края, часто повторял фразу: "Назовите мне секретаря обкома, который в 1991 году ушел в леса и организовал партизанский отряд по защите Советского Союза...".
О роли литературы
— Изменилось время, изменилось государство, изменились люди. Изменился и подход государства к литературе. Раньше были инженеры человеческих душ, были писатели, которые могли перевернуть национальное сознание. Сейчас подход чисто утилитарный. Писатели пишут либо сценарии для мыльных опер, либо детективы. А если они пишут что-то интересное, но идущее вразрез с потребой дня, то ответ им один: "Вас никто не покупает и не читает".
О коммунизме
— Маркс нас предупреждал, что коммунизм — это призрак, бродивший по Европе. Ну и пусть бы себе бродил, так нет. Мы перетащили его в Азию и почти столетие гонялись за ним. Позже оказалось, что мы бежали назад с повернутой вперед головой и при этом сами над собой издевались. Сегодня у нас есть возможность проделать то же самое, только в обратном направлении (один из "абибоков").
Кто такой Валерий Казаков
Валерий Николаевич Казаков родился 26 октября 1952 года в Могилевской области Белорусской ССР. Поэт, прозаик, публицист. Окончил сначала высшее военно-политическое училище, затем Ленинградский литературный институт им. Горького. Работал военным корреспондентом газеты "Красная звезда". В свое время был одним из руководителей Российского союза ветеранов Афганистана, работал в Совете безопасности РФ, администрации президента РФ. С 2006 года – помощник полномочного представителя президента РФ в Сибирском федеральном округе (Московское представительство).
Автор поэтического сборника "Философия жизни", публицистической книги "Разбитое зеркало Карабаха", романов и повестей "Асфальт в тени", "Саморазрушение", "Сон в бессонницу", "Тень Гоблина", "Искушение столоначальника", а также многочисленных рассказов. В 2006 году был награжден Большой литературной премией России за сборник рассказов "Записки колониального чиновника". А его политический роман "Тень Гоблина" уже успел получить литературную премию имени Александра Грибоедова.
