О спасении
– Я вообще думала, с ума сойду. У меня эта картина до сих пор перед глазами стоит: по берегу бежит женщина и кричит, мой муж, в чем есть, прыгает в воду… Вытащил этого мальчика, а он уже синий, пятнами пошел, не дышит. Как вернуть ребенка к жизни? Влад – это все он, конечно. Искусственное дыхание ему делал. Потом говорит: "Я чувствую, он уходит". Я вызываю "скорую", они не могут понять, куда подъехать, я бегу им навстречу, плачу, молюсь: Господи, спаси ребенка… Все это время я себя контролировала, а когда он пришел в себя и заплакал – силы кончились… Знаете, я потом месяца два спать не могла.
О травме
– В спектакле "Дон Жуан" во втором акте – сцена дуэли. Специально для нее в нашем цехе выковали большие металлические мечи. Мы всегда с ними работали, и никаких травм не было. А тут я даже не знаю, как получилось: первый дуэлянт стоял спиной ко мне, поднимал меч… Удар был очень сильным, я сначала даже не поняла, что произошло. Раз – и ничего глазом не вижу. Такая боль, и шок… Первая мысль: ну все, что-то непоправимое. Мальчишки, конечно, увидели, что я в крови, помогали мне как могли, и эту сцену мы как-то доработали. Я выбежала за кулисы, мне оказали первую помощь, остановили кровь, я смотрю: глаз на месте. Все, я успокоилась, и спектакль мы доработали "на ура".
Утром пришла на диагностику – бровь рассечена, вот тут фингал, глаз заплыл… Меня посмотрели: быстро в больницу, все отвалится! Три недели лечилась, и потихоньку врачи вернули мне 100% зрения.
Это – профессия, у нас не бывает такого, чтобы ты взял и ушел со сцены. В зале зритель, ты же не скажешь: извините, меня мечом ударили.
О семье
– Влад – такая опора для меня! Он взял на себя проблемы, все, что касается быта, и я могу заниматься только творчеством. Я могу целый день учить свои партитуры, роли, ноты – вообще не выходить из театра. Он с ребенком. В этом году Матвей с шести лет пошел в школу, и такая нагрузка у него: школа, и скрипка, и фортепиано, и художественная школа, и бассейн, и конный спорт – и, конечно, этим у нас занимается папа.
Когда Матвею в детском саду давали задание нарисовать свою семью, он рисовал так: стоит принцесса в короне, рядом ваза с цветами – и больше никого. Воспитательница спрашивает: "Матвей, а вы-то с папой где?" – "А мы гуляем".
О работе
– Я всегда мечтала петь в опере. Работа в театре совсем другая, но мне нравится, что я могу раскрыть себя со всех сторон. Наш театр уникальный, я не застала времени, когда здесь шли оперы, но все равно – и мюзиклы, и оперетты, и рок-оперы, и сказки… А что касается вокальной деятельности – я пою с оркестрами. Не знаю, может быть, еще получится реализовать себя как оперную певицу.
У нас такой сильный актерский состав! Когда я пришла в театр, ходила и всем артистам старшего поколения в рот заглядывала. И молодые у нас классные. Вот прошла премьера "Черевичек", я смотрела, как играют Татьяна Ремезова, Володя Давыдов – одно добро! Как здорово! Стою и радуюсь – такие талантливые ребята!
О задачах искусства
– Я об этом думаю, думаю: то ли я с возрастом на все по-другому стала смотреть, то ли люди изменились. Я вспоминаю юность, детство: мне кажется, все какие-то веселые были, счастливые. У меня серьезная родословная: казаки, атаманы, основатели Кубани… Бабушка и дедушка жили в Крымске: частный дом, небольшой городок. И вот я вспоминаю: на праздник у нас всегда полный дом народу, и знакомые, и незнакомые. Играешь на гитаре, на баяне – все заходят, поют… Сейчас я в своем подъезде никого не знаю. Раньше зайти, соли спросить было в порядке вещей, а сейчас все сидят по своим норкам. Так печально от этого. Что произошло? Все погрязли в бытовухе, искусство – единственная отдушина. Оно необходимо, как отдых души. Кому-то нужно в оперу, кто-то любит народные песни, но ведь это же все – искусство: то, что возвышает, очищает, то, что способно радовать.
Уютный, домашний, мой
– Я родилась в театральной семье. Мои родители всю жизнь работают в Краснодарской музкомедии, папа – заслуженный артист. Гастроли у родителей длились по полгода, я часто меняла школы, и в старших классах бабушка забрала меня к себе в Барнаул.
Когда я окончила девятый класс, в нашем музыкальном училище открыли эстрадное отделение, тогда это было очень модно. Был огромный конкурс, съехались ребята со всего края, а я пришла в платье с бантами, спела три песни, и меня каким-то чудом взяли. Но тут у меня случилась любовь – какая уж там учеба. В училище побывала раза два, меня благополучно отчислили. Тут родители говорят: так дело не пойдет, марш на родину.
Я с красным дипломом окончила музыкально-педагогический колледж, потом Краснодарскую консерваторию и должна была ехать на стажировку в английский королевский колледж с перспективой петь в "Метрополитен-опера". Они не любят брать из других стран, особенно из России, но так как мой педагог Роберт Олдерсон еще и крупнейший оперный агент, он взял на себя мое трудоустройство. Нужно было выждать какое-то время, собрать деньги, документы, – на все про все месяцев восемь. Но надо вам сказать, что я все-таки вышла замуж за свою первую барнаульскую любовь. Я приехала к нему в отпуск, думаю: ну что я буду сидеть, работать-то хочется. Пришла в театр, прямо в последний день перед закрытием сезона, Владимир Николаевич Филимонов меня взял, а когда все вышли из отпуска – я уже в положении. Конечно, мой Лондон накрылся. Олдерсон говорит: "Ну ты и ду-ура".
Всю беременность я работала, и не только в театре – в камерном оркестре, с "Сибирью" сотрудничала, с духовым оркестром… Помню, мне рожать уже нужно, а в "шинниках" концерт, они говорят: "Ну пожалуйста, пускай споет – мы ей „скорую“ поставим!"
В театр я вышла, когда Матвею было два месяца. Сначала неудобно было взять и уехать, а потом я так полюбила Барнаул… Мы каждый год уезжаем к родителям в Краснодар, и я всегда так скучаю! Родители меня все время зовут туда, там, конечно, комфортнее жить: у них сегодня +18, а у нас холодища… А вот не знаю. Как-то прикипела и к театру, и к городу, очень нравится. Этот город уютный такой, домашний, мой.
