«Спасаем породу рысаков»
— Александр Александрович, откуда в вас такая страсть к лошадям, о которой многие знают и рассказывают?
— Я вырос рядом с ними. Мой дедушка был главным зоотехником в хозяйстве, которое в советское время работало в Нижнекаменке. Тогда все сельхозспециалисты передвигались на лошадях. Мой дед возил меня в кошеве — это своего рода окультуренные саночки для перевозки только людей, не грузов.
В то время нельзя было иметь лошадь в собственности. Но в 1990 году, в перестройку, случилось самое значимое событие моей юности — когда я учился в старших классах, отец купил мне мою собственную лошадь. И с того времени у меня всегда была лошадь.
— Сколько их у вас сейчас?
— Если говорить о спортивных лошадях, то около 100 голов, а общее поголовье порядка 200. В этом направлении работы экономики нет практически никакой. Сейчас наша главная задача — спасение орловской рысистой породы. Лошади — это последнее дело, которым я брошу заниматься в своей жизни.
Сейчас мы работаем уже на довольно высоком уровне, хотя серьезно занимаемся этим делом только пять лет. Нам удалось собрать на конном заводе отборный селекционный материал. В первую очередь маточное поголовье — завезли со всей страны самых-самых лучших мамочек. Это основа завода.
Всего в России 2 тыс. маточных голов орловской рысистой породы, из них высокоценных — 400, 24 из которых — наши.
«Уже не стыдно»
— Как вы продаете лошадей?
— Иногда с аукционов в молодом возрасте. Иногда с ипподрома после испытаний. 22 наши лошади сейчас проходят их на Барнаульском ипподроме, четыре готовятся осенью переехать на Центральный московский ипподром. И это уже уровень, за который не стыдно. Ценность любого племенного центра в том, чтобы именно он значился местом рождения в паспорте животного. Те четыре лошади, о которых я говорю, родились у нас.
— Ваши животные участвуют в спортивных состязаниях?
— Обязательно. Везде, где проводятся рысистые бега. Во всех соревнованиях в Сибири и в Алтайском крае и иногда — на Московском ипподроме. Это имиджевая история. Это как если бы вы привезли товар на самую крутую в стране ярмарку и он там имел успех, у вас бы сразу и рейтинг, и цены взлетели. Здесь то же самое.
— А какой у вас сейчас рейтинг?
— Достаточно высокий. Весь конный мир, который занимается орловской рысистой породой, нас точно знает. Нас же по пальцам можно пересчитать.
"Нужен тотализатор"
— Это дорогое удовольствие — содержать породистых лошадей?
— Недешевое. Например, себестоимость содержания лошади в месяц на Барнаульском ипподроме — около 20–25 тыс. рублей. Это с учетом кормления, ветеринарного сопровождения и заработной платы тренерам. На Центральном московском ипподроме — около 55 тыс. На нашем конном заводе подешевле, потому что здесь много голов и не нужно столько финансовых и трудозатрат.
Но и без испытаний никуда. Если наши лошади не станут появляться на ипподромах, развиваться мы будем гораздо медленнее. Сейчас «Агро-Стандарт» подтвердил статус племенного хозяйства по орловской рысистой породе. И по итогам испытаний наши двухлетки и трехлетки уже входят в топ-5 самых резвых в своей возрастной категории.
Я раньше, бывало, просто дарил лошадей, зная, что их испытают на ипподроме. Или очень дешево продавал. Потому что как еще зайти на рынок, на котором тебя никто не знает? И наши лошади побежали! Теперь уже все, мы зарекомендовали себя — и в сентябре проведем свой первый аукцион.
Я пытаюсь доказать, что даже убыточное дело, если к нему приложить силу и разум, можно сделать прибыльным.
— Вы имеете в виду только собственные силы?
— Не только наши какие-то усилия, но и широкую работу и на местном, и на федеральном уровне, в том числе по созданию специальных программ.
Я вхожу в рабочую группу, созданную при Совете Федерации. Сейчас готовится программа о восстановлении и спасении орловской рысистой породы как национального достояния. Мы хотим предложить ее минсельхозу. Лошади этой породы больше не востребованы в народном хозяйстве. Поэтому у них осталась одна жизнь — это спорт.
Мы предлагаем правительству не просто дать нам денег. В программе прописаны мероприятия с разбивкой по годам и необходимым суммам, описано, с какой динамикой отрасль должна развиться и когда вложенные в нее государственные деньги вернутся в бюджет в виде налогов. То есть не так, что просто дайте — и все. Мы все вернем сполна. Тогда все технологии, которые мы сейчас применяем, будут жить и после нас.
Кроме того, мы сейчас инициируем передачу отрасли в кураторство минспорта от минсельхоза. В минсельхозе есть лишь отдел коневодства и нет ни одного человека, который бы занимался именно спортивными лошадьми.
— Так как разведение породистых рысаков может стать прибыльным?
— Единственный способ зарабатывать в этой сфере — тотализатор, который позволит наладить экономику. Если человек азартный, ему надо где-то выпустить пар. Все мировые ипподромы работают с хорошей прибылью, они являются серьезными налогоплательщиками в своих странах.
— Сколько стоит жеребенок?
— От 200 тыс. до 1 млн рублей в зависимости от происхождения, его качественных характеристик и коммерческого интереса.
Холеный жеребец
— Есть ли у вас любимчики среди лошадей?
— Конечно. Есть лошади, которые «прилипают» к сердцу. Причем иногда даже не самые результативные. Каждый сезон нарождается определенное количество голов — у нас около 25–30. И в каждой ставке, как правило, один есть любимчик, которого присматриваешь и потом следишь за всей его карьерой. В этом году это жеребенок Сотник.
— Каким животным на конезаводе вы действительно гордитесь?
— О каждом можно много интересного рассказать. Но есть, например, у нас жеребец Куплет. Он родился в Украине в 2003 году. В своей породе по качеству потомства он является лучшим производителем среди орловских рысаков. Его дети показали самые высокие результаты на ипподромах нашей страны.
Это наш кладезь, которого мы лелеем, холим. Он принадлежит очень заслуженному коневладельцу в России — Василию Панченко, мы с ним дружим, и он мне доверил эту лошадь. Мы морозим семя Куплета, чтобы сохранить его генофонд.
— Вы сами хорошо в седле держитесь?
— Да. Я езжу достаточно часто и люблю верховую езду. Но орловские рысаки в спорте ездят с качалками. Я сам, бывает, тренирую, когда есть свободная минутка. Специально этому не учился. В России всего одно учебное заведение готовит профессиональных наездников — Хреновское. Я его не оканчивал, но общаюсь с нашими мастерами-наездниками, плюс свой опыт.
«Специалистов — пересчитать по пальцам»
— Где же вы находите своих специалистов?
— Кадровый вопрос, да, стоит остро. Но опять же люди нас знают, понимают, что мы всерьез относимся к делу, и идут к нам работать.
Сейчас мы растим специалиста — девушка окончила Хреновское училище, ей 24 года, она уже мастер второй категории, думаем, что в этом сезон защитит первую, а там уже и мастера-наездника. Есть у нас еще простой сельский парень, которого я тоже отправил на стажировку в училище. Он прошел обучение и на Центральном московском ипподроме. У него уже первая категория.
Если же говорить о зоотехниках, зооинженерах, которые занимаются селекцией лошадей, то таких в России вообще по пальцам пересчитать. Нам повезло — удалось переманить специалиста из Санкт-Петербурга в Нижнекаменку. Это Светлана Волкогон. Она, говоря старым языком, начкон.
У нее зоотехническое образование со специализацией именно по лошадям, очень хороший селекционер. В ВНИИ коневодства она внештатный сотрудник. Сейчас пишет кандидатскую диссертацию. В Сибири она единственный специалист такого уровня. Светлана, кроме того, мастер спорта по троеборью.
«За нашим товаром очередь стоит»
— 10 лет назад, когда вы только начинали заниматься сельским хозяйством, в интервью сказали, что докажете: животноводство в Алтайском крае может быть успешным. Сейчас вы готовы подписаться под этими словами?
— Так и есть. Зарабатывать в сельском хозяйстве можно при хорошей организации труда и технологических процессов. Алтайский край, конечно, большой, и, наверно, есть зоны, где другая ситуация, но в Алтайском районе животноводством обязательно нужно заниматься, даже больше, чем земледелием.
Здесь правильный климат, да и гористый рельеф не позволяет масштабно заниматься растениеводством. А вот количество солнечных дней и осадков для создания природной кормовой массы здесь просто идеальное. Естественных трав в два раза больше, чем культурных кормовых в степных зонах.
В Алтайском районе есть несколько молочных хозяйств, и у них, насколько я знаю, тоже динамика к росту. Мы же выбрали не товарное, а племенное животноводство.
Наше хозяйство — племенной репродуктор, где выращивают высокопородных животных: с высокими качествами, с лицензиями, с чистопородными мамами и папами, с генетическим подтверждением и т. д. Мы активно применяем новые технологии: и искусственное осеменение, и экстракорпоральное оплодотворение. Завозим много семенного материала из-за границы и со всей страны.
Наш товар — не молоко и не мясо, а высокопородные животные. Мы продаем их в хозяйства, которые хотят улучшать свои внутренние породы.
Мы разводим две породы — галловейскую и герефордскую. Одна порода шотландская, другая английская. Герефорды более распространены. Галловеи хоть и редкие в России, но в суровом климате более неприхотливые животные. А по качественным характеристикам — привесам, органолептическим свойствам — они ничуть не хуже.
Галловеев и за границей очень мало, а в России это вообще 1% от поголовья. Но сейчас эта порода на рынке более востребована. Она и по цене выше, и очередь на наших животных стоит. Проблем с реализацией нет вообще.
То есть с выбором племенного направления мы не ошиблись. Экономика в нем гораздо интереснее, чем просто на товарном мясе или на молоке. Да, оно требует больше времени и вложений, но и отдача выше.
— Какое в вашем хозяйстве сейчас поголовье?
— Общее — 1,2 тысячи голов. Для племенного репродуктора это считается много.
Ёмкий рынок
— Можно ли рынок племенного скота назвать конкурентным? Или чувствуете себя на нем вольготно?
— Сегодня все госпрограммы направлены на то, чтобы развивать молочное и мясное животноводство. Поэтому и породные животные, улучшающие качественные характеристики скота, востребованы. На них большой спрос от хозяйств, которые занимаются промышленным откормом животных для последующей продажи их мяса. Также покупают наше маточное поголовье.
Пока этот рынок очень емкий. Хозяйства, которые занимаются племенным животноводством, не испытывают проблем с реализацией.
— Какая у вас география продаж?
— От Южно-Сахалинска до Калуги.
«Всегда должен быть здравый смысл»
— Ваше желание заниматься именно племенными животными изначально было основано на расчете?
— Это мое призвание, можно сказать. Как я уже говорил, мой дедушка был главным зоотехником. Я с ним рядом вырос, и мне еще с детства все это было интересно. Я потом окончил наш аграрный университет как ветеринар, вернулся работать в Нижнекаменку главным ветврачом — в совхоз «Слава труду». Но в 1990-е было сложно закрепиться на селе.
Я вернулся в Барнаул, где занялся бизнесом в строительной сфере. Первые заработанные деньги, которые можно было инвестировать в какое-то другое направление, вложил в сельское хозяйство. Сначала занялся растениеводством. А потом принял решение развиваться в двух направлениях — пойти и в животноводство.
— Почему же именно племенное?
— Я посчитал экономику.
— То есть все-таки любовь с расчетом?
— Конечно, цифры важны. На благотворительности и меценатстве ни одно направление долго работать не может. Всегда должен быть здравый смысл.
Что известно об Александре Демине
Александр Демин родился 15 октября 1975 года в Алтайском районе.
В 1997-м окончил аграрный университет как ветеринар. В конце 1990-х был главным ветврачом в хозяйстве «Нижнекаменское».
С 1998 года — барнаульский бизнесмен, занимался производством стройматериалов. Возглавлял компанию «Стандарт-А».
С октября 2013 года — директор сельхозпредприятия «Агро-Стандарт».
Женат, воспитывает двух дочерей.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
