Четыре эпохи
- Я так понимаю, что вы завершили проект, который поддержал президентский Фонд культурных инициатив, и окончательно создали Центр реконструкций под открытым небом. Что сейчас там есть?
- Проект полностью завершился в конце прошлого сезона в сентябре. Поначалу подразумевалось создание четырех исторических зон.
Первая - камерный век – это аил, жилище из деревянных свай, закрытое корой или травой, обмазанное снаружи глиной, а внутри завешанное шкурами животных. Вторая - эпоха бронзы - скифская полуземлянка, это глубокая яма в валу, внутри каркас из брусьев.
Третья зона посвящена кочевникам. Это юрты. Одна из них аутентичная - здесь есть гончарный круг и сушилка для керамики. Другие семь юрт мы построили на деревянных помостах, можно сказать, по современным санитарным правилам. Многие волонтеры и гости предпочитают жить именно там. Я думаю, скоро мы вовсе откажемся от традиционных палаток.
Четвертая зона – этнографическая. Мы воссоздали часть дома, в котором бытовали люди 150−200 лет назад. Здесь есть музыкальные инструменты, простые соломенные куколки, образа, льняные шторы, венки, чугунки и настоящее коромысло, датированное 1925 годом.
Настоящий памятник
- Непосредственно с археологией связана еще одна ваша локация. Расскажите, что удалось раскопать в долине?
- Археологическая зона стала отдельной площадкой. То, что мы там раскопали в 2020 году, не относится ни к одному из разделов.
Сначала думали, что это эпоха средневековья, но вскрытие показало, что здесь нет человеческих костей, а по сопутствующим находкам мы поняли, что это был поминальник — место, куда люди приходили почтить память об усопших предках.
Здесь мы обнаружили остродонный сосуд, его орнамент свидетельствует об афанасьевской эпохе, то есть те, кто построил объект, жили в четвертом тысячелетии до нашей эры. Предметы утвари мы реконструировали, оригиналы передали в музей. Зона интересна тем, что это настоящий памятник, который стоит на охране государства, не новодел.
Она наглядно показывает, что археологи ничего не выдумывают и чаще работают руками, а головой только когда научные статьи пишут. У нас кропотливая работа: надо несколько лет, чтобы найти курганы, потом добиться открытого листа на раскопки – это еще несколько лет, потом, собственно раскопать, а затем еще и писать бесконечные отчеты.
Эпопея с этим нашим раскопом еще не закончена, бумаг столько, будто мы хотим «нобелевку» получить. Раскоп маленький, а научные выводы огромные.
Цифра
47 гектаров занимает Центр реконструкций под открытым небом в Чарышском районе.
Слишком красиво
- Как вы сами оцениваете аутентичность лагеря?
- Я сравнивал наши достижения с тем, что происходит в России. Сейчас в науке силен тренд моды и какой-то эффектности что ли. Смотрю фестиваль реконструкций в Подмосковье, стоят там девушки-супермодели в дизайнерских льняных платьях тысяч за 200 каждое, наверное. Ну, не могло быть такого в средневековье, когда народ, грубо говоря, в мятый жмых одевался!
У нас все не очень красиво, зато правдиво. Просто обернулись куском льна, где-то отрезали, где-то подшили и все. Если это шапка – то просто свернутый войлок. Если это посуда, то это не звенящая керамика, а обычная глина, не слишком качественно обожженная и очень недолговечная: кочевники об этом не заботились: сегодня разбилось, завтра еще наделали. По-другому быть не могло.
В прошлом году Коля Березин, молодой парень из Затона, пытался разжечь огонь трением. Два часа мучился, народ уже расходится начал. Он со злости швырнул все это, а дощечка возьми и задымись. Наверное, потока воздуха не хватало. Это было вау! Мы несколько дней этот огонь не тушили. На радостях я купил ребятам ящик лимонада.
В общем, мы за историчность и фактичность. Кто бы нас ни критиковал, мы будем держаться этой линии, потому что у нас нет задачи украшать прошлое. Мне кажется, именно это и привлекает людей.
Лара Крофт со смыслом
- Каков главный смысл вашего музея?
- Мы всего в 40 километрах от Денисовой пещеры. Здесь и денисовцы ходили, и люди более ранних и более поздних эпох. Об этом говорят наши находки. Именно в долине Межеумка можно совершить путешествие по всем эпохам последних 7-8 тыс. лет.
Мы подумали, что если это так интересно для нас, то надо сделать археологию доступной для всех, показать, что это не только наука высоколобых ученых. Иногда мы говорим подросткам: «Станьте как Индиана Джонс» или «Побудьте Ларой Крофт».
Это, конечно, преувеличение – никто тут с пистолетами не бегает. У нас приключения другого рода - можно совершить большое путешествие во времени, все потрогать, попробовать самому стать кочевником или скифом. И тогда история становится не скучной статьей в учебнике, а опытом, который ты лично пережил.
Это уникальная наглядность. Все великие археологи были мальчиками и девочками, попавшими в свое время в экспедицию, кто на час, кто на день, и почувствовали эти путешествия во времени.
Мы позиционируем себя не просто как археопарк, но и как экопоселение. Продукты только лучшие. Мы же кормим детей, да и взрослые привыкли к хорошей еде.
Земля, которую мы арендовали имеет сельхозназначение. И раз так, решили мы однажды сделать огород. Посадили картошку. Больше по приколу, конечно. Но осенью уже собрали 60 мешков. Так что в этом году ребята будут есть картошку, выращенную ими же.
Моя супруга Елена и я отлично готовим. Подумываем о небольшом хозяйстве. Конечно, сеять пшеницу и молоть муку не будем, но козочку и куриц, наверное, заведем. Почти все продукты мы покупаем у местных фермеров – мясо, сыр, мед, молоко. Чай завариваем из тех трав, что сами собираем.
Меня самого восхищает то, что мы делаем, и гости из других регионов удивляются, как это можно было организовать. Отдых, наполненный смыслом, – вот наш путь.
Взрослые и детские сезоны
- Откуда люди приезжают в лагерь?
- Раньше мы гордились тем, что к нам приезжали волонтеры из Китая, Германии, Франции. Сейчас об этом мыслей нет. Я стал понимать, что для жителей других стран Алтай – это просто экзотика. Гораздо важнее наш музей для жителей Алтайского края. Здесь могли жить их предки, так что ощущения этого места совсем другие. Понимаете, я могу поехать в Китай и постоять возле Терракотовой армии. Это круто, это благоговение и трепет, это история великого народа, но это не моя история.
И меня удивляет, что больше людей едет из Москвы, Санкт-Петербурга, даже из Мурманска, Ростова-на-Дону. Им, получается, мы интереснее, чем своим землякам.
В 2018 году у нас была небольшая группа школьников – человек 30, уже через год – в три раза больше. В прошлом году мы приняли в лагере около 500 человек. Чем больше интеллектуальных, духовных, нравственных, финансовых, организационных усилий ты вкладываешь, тем больше тебя узнают и присоединяются. Если раньше места на экспедиционные сезоны (всего их пять за лето) заканчивались в марте, то в этом году уже сейчас некоторые сезоны полностью заняты.
Административные органы перестали нас воспринимать, как каких-то безумных ученых, которые копаются в земле. Улыбаются, жмут руку и, что главное, просто не мешают.
Мы дружим с владельцами и администрацией местных туристических баз. Они привозят нам какие-то свои находки. Однажды угощали сосисками из маральего мяса. Туристы же в основном отдыхают и выпивают, особо заняться на базах им нечем. Поэтому часто приезжают к нам. За небольшую плату мы проводим экскурсии. Можно сходить на раскопки, можно пострелять из лука или сделать посуду из глины.
- За лето у вас пять двухнедельных сезонов. Чем они отличаются?
- Первый сезон – для взрослых прожженных туристов и ученых, которые готовы мириться с клещами и неудобствами в виде холода, дождя или даже снега.
Второй сезон выбирают школьники средних классов. Третий – середина июля – традиционно для младших школьников. Закономерно – в это время всегда тепло, почти нет дождей, никаких клещей и созревшие ягоды в лесу. У старшеклассников популярен четвертый сезон.
Пятый сезон самый интересный в научном плане. В конце августа мы с историками, археологами и другими учеными всегда обсуждаем новые находки. И всю работу, которую проделали за лето, можно увидеть лишь в августе. Это как раз сезон без детей, когда взрослые люди могут по полночи сидеть с гитарой у костра.
Сезоны мы не выдумывали, так сложился спрос еще в 2019 году.
С большим комфортом
- В прошлом году у вас появилось глэмпинговое направление. Планируется его развивать?
- Глэмпинг – не самоцель. Но к нам приезжают уважаемые люди, профессора, в том числе, так скажем, немолодые. Хочется размещать их с повышенным комфортом. Это мы привыкли спать на голой земле у костра, но гости разные – была у нас даже кормящая мама с ребенком.
Многие хотят одновременно и комфорта, и первобытной дикости. Иногда в межсезонье мне звонят до 3000 человек, но я знаю, что приедут только 500, потому что условия устроят не всех.
В общем, мы купили в прошлом году два эффектных геокупола, чтобы не отставать от времени. Они органично вписались в ландшафт за рекой на возвышенности. Но мы тогда еще не знали, сколько с ними будет проблем.
Во-первых, надо было их ставить на деревянное основание, а пиломатериал у нас к тому времени кончился. Я долго закатывал глаза, узнав, что это обойдется в 100 тыс. рублей, и еще больше закатил – когда мы 10 тыс. рублей потратили только на гвозди. Это не говоря уже о цене хороших кроватей, матрасов, столов, кресел постельного белья и одеял с подушками.
В итоге эти два шатра принесли нам 100 тыс. рублей дохода при затратах в миллион. Девять лет что ли ждать до самоокупаемости? Наверное, если бы у нас было 15 шатров, они принесли бы какие-то деньги. Так что развитие этого направления – под вопросом.
Разные деньги
- Вы несколько раз выигрывали президентские гранты и вкладываете свои средства. Какова, вообще, экономика вашего проекта?
- У нас немало обязательств по грантам. И, кроме того, в любом гранте есть строка «Описание долгосрочной устойчивости проекта». То есть, мы должны понимать, что делаем проект на долгие годы. Никто не будет давать денег на сиюминутные дела. Это просто толчок к большой самостоятельной работе.
Грантовых денег в прошлом сезоне было 2,6 млн. К ним пришлось приплюсовать 5,2, чтобы хватило на все, что требовалось построить. Так что грант не прибавил денег, а скорее наоборот. Вообще, эти поступления связывают по рукам и ногам. Это и большое эмоциональное напряжение — дадут или нет — и большая отчетность, невозможность маневрировать этими деньгами. Мы хотим быть независимыми. Перспектива выйти на самоокупаемость есть.
Наши спонсоры постоянно с нами, в частности генеральный директор компании «ПромАльпСервис» Артем Власов. Помогают не только деньгами, но и руками. Интересно, что те, с кем дружил со школы – растерялись, а те, кого еще пять лет назад я не знал, стали самыми близкими. Есть и обычные люди, которые считают нужным помочь финансово.
Вплоть до «бесплатно»
- Как возросшие цены повлияли на стоимость проекта?
- Раньше, сезон обходился примерно в 3 млн рублей. Сейчас, скорее всего мы еле уложимся в 4. Автобус из Барнаула два года назад стоил 18 тыс. в одну сторону, в прошлом году – 27. Мы даже не стали подавать заявки на краевые гранты, поскольку 200 тыс. рублей, которые там можно взять, - это две-три хороших палатки - капля в море наших расходов.
Стоимость пребывания в лагере при этом – фактически себестоимость: доставка, трехразовое горячее питание, предоставление места для проживания. Это суперэкономвариант – 1000 рублей в сутки для волонтеров, которые по мере сил работают в лагере, 2000 рублей, если ты просто приехал спать до обеда, купаться и загорать, 3-4 тыс. – в геошатре – это когда все включено.
Есть вообще бесплатный вариант, но тогда нужно приезжать в мае и помогать нам готовить лагерь.
Вряд ли найдется что-то дешевле. Мы как-то ездили на неделю в Республику Алтай с супругой. Денег истратили – будто в Италии месяц жили. За 11 тысяч, которые ты потратишь на дорогу до водопада Корбу на Телецком, можно так-то в Абу-Даби улететь.
Факт
В команде Центра реконструкций и Алтайского археологического общества – 13 человек – ученые, краеведы, эксперты по охране историко-культурного наследия, географии, туризму, педагоги, экологи.
Самое важное - в нашем Telegram-канале
