Самое важное. Алтайские дети войны — о любви родителей, секретах их крепких браков и человечности

История первая

Перемена невест

Алевтина Александровна Чунарева живет в Научном городке и в свои 92 года выглядит разве что на 72. Уложенные волосы, строгий костюм, верх которого весь усеян медалями, смущенная девичья улыбка и голубые-голубые глаза.

«Проходите, девочки!», - резво приглашает нас к столу, пить чай с пирожками. Проходим в зал. В углу скромно отделанной комнаты единственная нескромная деталь — большой фотопортрет нашей героини.

Тут она совсем юная, с длинными косами и задорным взглядом. Тогда девушка уже знала, что ее отец, Александр Сергеевич Фомин на самом деле жив.

А та похоронка, которую когда-то получила Алевтина, - чья-то жестокая ошибка.

- Родители познакомились при очень забавных обстоятельствах. За папу должна была выйти замуж мамина старшая сестра, моя тетя Фиса. Но так получилось, что перед свадьбой Санька (так все звали отца) уехал в командировку и задержался.

Тем временем, в школу, где работала Фиса, приехал москвич, завидный жених. В конце концов, они влюбились друг в друга и сыграли свадьбу.

Тут вернулся папа и сказал: «Ну, раз так, знакомь меня со своей сестрой». Они с мамой три дня пообщались и поженились.

В семье появились на свет четверо детей. У Алевтины Александровны было два старших брата и один младший. Женщина вспоминает, что дома все обращались друг к другу только ласково, а ссоры случались редко.

- Если мама с папой и ругались, то только не при нас. Он ей все лепетал: «Евленька, Евленька», а она ему: «Шоронька, Шоронька». А мы были: «Гогуська, Витюська, Алюська и Женюска».

1937-1942

Жили Фомины в Усть-Калманском районе. Мама трудилась учителем в школе, а папа — бухгалтером на зернообрабатывающем предприятии.

- Денег родители зарабатывали не много. Каждый по 11-13 рублей в месяц. Как сейчас помню, они садились за стол в день получки и думали, кому что купить.

Зато жили мы очень дружно. Вот угостит меня кто-нибудь на улице конфеткой, а я ее домой несу и делю на шесть частей, чтобы всем хватило, - рассказывает Чунарева.

Рядом с рассказчицей, на столе, полном угощений, лежат несколько альбомов. В них довоенные и послевоенные снимки.

Женщина время от времени бросает на них взгляд и будто самой себе объясняет: «Потом, потом посмотрим». Кажется, говорить о родных ей легче, чем смотреть на их фото.

- У нас было хозяйство. Я с девяти лет доила корову, один брат отвечал за поросей, другой — за грядки. А младший, Женечка, пока не подрос, чтобы помогать, все говорил: «Мама! Мама! А мне что делать?» Она ему отвечала: «Для тебя у меня сама ответственная работа. Следи, чтобы у курочек всегда была водичка.

В 1937 году спокойную жизнь Фоминых пошатнула беда.

- На папу кто-то написал анонимку. Мол, он зерна не досчитал. Арестовали и его, и директора. Но потом их вызывал к себе следователь и сказал, что может спасти одного. И приказал бросать жребий.

А папин начальник сказал: «Не надо. Я пойду, а у Александра четверо детей». В это же время, маму, как жену врага народа, уволили с работы. Вот и живи, как хочешь. У меня друзей тоже не осталось — никто не хотел играть с дочкой врага, - с дрожью в голосе говорит Чунарева.

Так семье пришлось переехать в село Повалиха и начать все заново. А потом война.

- В июне 1941 года мне было 11 лет. Я уже понимала, что произошло. На всю жизнь запомнила, как плакали и выли женщины, когда мужчин забирали. Сразу, в первый же день.

Главу семьи забрали в 1942 году. Тогда же ушли на фронт два старших брата Алевтины Александровны — Георгий и Виктор.

Женщина говорит: «Папе не повезло. Гоге не повезло. Вите не повезло». Вздыхает и не смотрит на фотоальбомы.

Стеклянная мама

Оставшись одна с двумя детьми, Евлалия Виленьтевна не вынесла удара. Начались проблемы с сердцем.

«Она вся была, будто стеклянная. А ноги — огромные, как бочки. Ее в больницу забрали, а я осталась на хозяйстве», - продолжает Чунарева.

Перед тем, как уехать, мама наказала 12-летней девочке: «Ухаживай за скотом. Дои корову и продавай молоко. На десять рублей в месяц проживете».

И Аля прожила. Точнее, выжила.

- Я умирала от голода три раза. Все брату да маме. К ней каждый день ходила в больницу, таскала хлеб. В одну сторону — пять километров. Однажды упала в сарае и встать не могла, разум помутился. Соседка меня увидела и позвала врача. Он уже хотел констатировать смерть, но решил подождать еще день.

Я, в конце концов, очнулась и слышу — корова мычит. Кое-как дошла, подоила. Пошла с молоком домой, а на порог не смогла подняться — потеряла сознание. Тут и пришел этот доктор. Занес меня в дом и чуть ли не силой заставил пить. Сказал, если поправлюсь, буду жить до ста лет. Вот живу.

Приходя к маме, девочка почти каждый раз видела, как та плачет по своему супругу.

Похоронки и слезы

Александр Фомин был минометчиком. В бою около озера ему оторвало ягодицу, и мужчина чуть не утонул, упав в воду. Спас его сослуживец. Дальше раненного в бессознательном состоянии привезли в госпиталь.

Он впал в кому на долгих восемь месяцев. За это время семье пришло три письма. В двух говорилось о смерти отца и мужа, и лишь в одном — о том, что он пропал без вести.

- В 1944 году вышла из больницы мама. Скелет, обтянутый кожей. Работать больше не могла. Заработок остался на мне.

Два года спустя, когда Аля была в отъезде по учебе, вернулся папа. Худой. Больной. Потом были слезы и объятия. И сейчас, когда Алевтина Александровна вспоминает об этом, - снова слезы.

Трудится как прежде глава семьи больше не смог — слишком мучила боль.

- Ему тяжело было сидеть. А бухгалтер что — все время отчеты, отчеты. Места он менял часто. Мне даже пришлось переводиться в другое училище, чтобы быть ближе и помогать.

Пережив кошмар, супруги Фомины, по воспоминаниям их дочери, стали относиться друг к другу нежнее прежнего.

- Жили они хорошо. Когда мы с братьями приезжали, всегда было мирно. Мы, конечно, старались всячески поддерживать родителей. Я, например, получу зарплату и вещи им в дом покупаю. Или что-то делаю по дому. Провожая меня, мама всегда стояла возле калитки, пока я не скроюсь из виду.

Незадолго до смерти, она мне сказала: «Я так хотела, чтобы ты со мной просто поговорила. А ты все время чем-то занималась».

Алевтина Александровна плачет.

Ее отец умер в возрасте 68 лет, с болью, от которой так и не нашлось лекарства. Мама «пожила получше» - до 82 лет.

Братьев Чунаревой давно не стало. А сама она говорит, что только два года назад, в 90 лет, перестала танцевать. С тех пор только поет. И на прощанье обещает нам, как и тому доктору, дожить до ста.

История вторая

Папа

76-летняя жительница Барнаула Светлана Константиновна Пилипенко встречает меня и сразу усаживает трапезничать. Перед носом ставит тарелку с блинами: «Чтобы все съела».

Ослушаться не могу. Я ем, она рассказывает.

- Папа родом из Самарской области, мама — из Белоруссии. Оба — обычные сельские жители. Честно говоря, как они познакомились, я не знаю. В курсе только, что после войны.

Константин Иванович Гниломедов отправился служить из Узбекистана (почему оттуда — еще одна семейная загадка) в 1936 году в возрасте 23 лет. Начинал в звании техника-лейтенанта. А закончил в 1945 году — капитаном артиллерийско-технической службы.

В одном из боев мужчина получил тяжелую контузию и травму лица. Позже перенес несколько операций, чтобы восстановить прежний облик.

С тех пор о военном прошлом напоминал шрам на лице и эпилептические припадки.

- Вот, какой он красивый был, - показывает Светлана Константиновна на фото своего отца в молодости.

На нем у юноши совсем чистый, наивный взгляд. На втором, послевоенном снимке, постаревший мужчина с хмурыми, поникшими глазами.

Мама

Еве Александровне Харламовой было всего 16 лет, когда началась Великая Отечественная.

- Немцы быстро заняли Беларусь. Маму со старшей сестрой увезли в Германию работать в доме у какого-то местного «барина». Мама это всегда называла «батрачить» и ничего особо не рассказывала. Возможно, стыдилась или просто не хотела. Она вообще очень стеснительная была.

Всю войну Ева пробатрачила. А после, единственным, что выдавало в ней душевную рану, был трясущийся подбородок.

- Я это всякий раз замечала, когда мы с сестрами что-то спрашивали у нее про немцев, про ту жизнь, - вспоминает Светлана Константиновна.

Встреча и дочки

После победы Константин Иванович приехал в Беларусь, в село Красный Берег, куда уже вернулась из Германии его будущая жена.

В 1946 году у Гниломедовых родилась первая из пяти дочерей — Света. А в 1954 году в семье уже было четверо детей. В этом же году пришлось переехать в Алтайский край — партия приказала поднимать целину.

- Приехали мы в деревню в Крутихинском районе. Дали нам не дом, а какой-то склад. который пришлось обустроить под жилье. Родители с утра до вечера работали в поле, мы, дети, их вообще не видели. Позже папа пошел преподавателем в аграрный техникум.

Я вела хозяйство. Уже тут, на Алтае, появилась на свет пятая девочка. Так что дел было много. А на мысли о том, что скучаем по маме с папой, не оставалось времени.

Женщина рассказывает, что Константин Иванович и Ева Александровна, несмотря на изматывающий труд, «жили весело», а о войне припоминали только каике-то «шутливые эпизоды».

Девятое мая Гниломедовы отмечали. Но только как мамин день рождения.

«Многие годы не принято было праздновать День Победы. Никто вообще о войне не говорил, поскольку у каждой семьи была своя трагедия», - говорит Пилипенко.

Родительских ссор, как и слабостей, дочери тоже не видели. Но о них догадывались.

- Я, как старшая, понимала, что какие-то раздоры есть. Когда слышала, что на кухне все чугуны, кастрюли летят-громыхают. А вечером папка приходил домой, снимал тулуп и ложился на пол. Младшие сестры засыпали с ним. Так проходило пару ночей, а потом мама приходила к нему. Так они и мирились.

Злая язва

Эпилептические припадки Константина Ивановича удалось вылечить, а язву желудка нет.

- Я помню, что он часто терпел боль. Говорил: «Сейчас полежу и пройдет, пройдет».

Но не прошло. Случилось прободение язвы. И после двух операций, в 1963 году глава семьи умер. Ему было 50 лет.

- Представьте! Маме 38 лет, совсем молодая. И осталась одна с четырьмя детьми школьного возраста. В тот год только я заканчивала учебу на медсестру. Папа, кстати, очень радовался моему выбору профессии. Все наставлял: «Учись-учись быстрее, меня вылечишь». Я не успела.

Пока мы беседуем, героиня периодически повторяет: «Мы бы так не смогли».

Память о ее родителях помогли восстановить волонтеры. Семья Пилипенко ежегодно участвует в акции «Бессмертный полк». Портрет прадедушки несет самый маленький — внук Светланы Константиновны.

Самое важное - в нашем Telegram-канале