Важная бумага-2001. Война и мир алтайского академика Геннадия Саковича

От автора

Весной 2001 года я по телефону договорился о встрече с самым заслуженным и уважаемым академиком в крае Геннадием Викторовичем Саковичем. Думал, что сделать это будет сложно, все-таки ученый - личность историческая. График расписан по минутам. Оказалось - очень легко.

Геннадий Викторович сам снял трубку, выслушал мое сбивчивое предложение ("интервью к вашему 70-летию") и сказал просто: "Хорошо, приезжайте".

Мы беседовали с ним часа три, даже не заметили как утро перетекло в разгар дня. Затем было еще несколько разговоров в его институтском кабинете (ИПХЭТ СО РАН), а однажды Геннадий Викторович приезжал и к нам в редакцию ИД "Алтапресс". Нельзя сказать, что мы подружились, разница в возрасте не позволяет. Но в чем-то сблизились.

И вот теперь, переосмысливая все это, я начинаю понимать, что академик Сакович к любому делу, даже журналистскому, относился предельно серьезно, по-научному фундаментально.

Если уж разговаривать, то на совесть. С уточнением всех деталей и выводов. С возможностью задать все вопросы. С желанием выговориться. А иначе зачем тратить время, которого в нашей жизни и так слишком мало?

В 2006 году академику РАН Геннадию Саковичу присвоили звание "Почетного гражданина Алтайского края". Обычно такие признания власть раздает либо после смерти, либо...

В апреле следующего года Геннадию Саковичу исполнится 90. Хочется пожелать ему только одного - здоровья, здоровья и здоровья.

"Салют Победы мы слушали по радио"

... Геннадий Викторович встретил нас на проходной и повел в кабинет через густо затененную аллею. Пока шли, удалось спросить: «Вашему предприятию уже 42 года. С чего здесь все начиналось?». Сакович улыбнулся и ответил: «С подлеска».

- Вы родились в Читинской области?

- В Чите, в семье военнослужащих. Мама приехала с далекой пограничной заставы к родителям. И хотя географическим местом рождения для меня является Чита, вырос я в Приморье, на пограничных заставах в малых населенных пунктах, куда постоянно переводили отца.

- Свою родословную изучали?

- Мой отец родился в Белоруссии. Уехал оттуда в 1924 году после окончания пограншколы и был отправлен служить в Забайкалье. Родители по линии отца были простыми крестьянами.

Жили они в небольшой деревушке под Бобруйском. Дед погиб в Великую Отечественную, а бабушка прожила после войны недолго. Много испытаний пришлось пережить на оккупированной территории. Мой дядя, родной брат отца, был перед войной председателем колхоза. Его семью немцы сожгли, закрыв всех в доме.

А мама моя — из забайкальского казачества. Ее семья проживала в селе Монгут. Когда отец командовал там заставой, они встретились, познакомились и полюбили друг друга. Вскоре мама стала Сакович, а не Перфильевой.

- Вы мечтали о военной карьере в детстве?

- У меня старший брат — Готфильд. Он родился в 1928 году, когда Советский Союз имел с Германией наилучшие отношения. Поэтому такое имя.

Готфильд собирался в моряки, а я, в пику ему, говорил, что буду танкистом. Но наши мечты развеяла война. Когда она началась, мне было 10 лет, брату — 13.

Интересная такая особенность была во время войны. Сталин почувствовал, что побеждает, в 1943 году. До этого времени в армию призывались даже 17-летние мальчишки. Братцу в январе 1945-го должно было исполниться семнадцать. Но Сталин думал о восстановлении страны и распорядился прекратить набор юнцов.

Ребятишек, что учились в девятом, обязали окончить класс раньше, приблизительно в марте. Более того, за лето они должны были пройти десятый класс, а осенью сдать экзамены за десятилетку и отправиться учиться в вузы. Так брат стал студентом железнодорожного института в Хабаровске.

- Какое у вас осталось самое яркое впечатление от войны?

- Их было много. Люди в тылу сильно голодали. Особенно весной 1942 года. Лозунг «Все для фронта, все для Победы» действовал неукоснительно. Поставок продуктов из Америки, от союзников тогда еще не было. Но народ жил дружно. Беда объединила нас всех, заставила еще больше ценить и уважать друг друга.

Помню, люди начали сажать огороды, семян нет. Кто «побогаче», стал делиться последним — вплоть до очистков картошки, из которых к осени вырастал урожай. Передавали друг другу и одежду. Я носил братову, затем ее надел соседский мальчик.

- Я думал, вы вспомните День Победы.

- Знаете.. По правде говоря, в тылу радовались постепенно — каждой победе наших войск начиная с разгрома врага под Москвой. Когда под Сталинградом наши войска окружили немцев, мы подумали: «Триста тысяч в плену! У Гитлера уже солдат не осталось». Но победа все не приходила. Войска продвигались с запада очень медленно. С боями дошли до Орла, Курска. И там уже состоялась новая битва, которая, по сути, решила исход войны.

Мы очень внимательно слушали доклады Сталина. Обычно он это делал на 7 Ноября. В 1944 году сказал, что Красная Армия нанесла десять решающих ударов и окружила значительные войска противника. А мы продолжали удивляться, сколько же силищи еще против нас стоит.

Салют Победы мы слушали по радио. Его красиво описывал Левитан. В тот день все забыли о своем горе, несчастливых лиц не было. Праздник на улицах Уссурийска, где я жил, возник как-то сам собой. Штангисты появились, взгромоздились на «помост» - открытый кузов машины — и давай жонглировать гирями. Кто-то пел и играл на гармошке, кто-то обнимался.

Не осуждайте Сталина

- Вы часто говорите о Сталине. Ваше отношение к нему со временем не изменилось?

- Изменилось. Правда, я ведь и в подростковом возрасте видел лагеря заключенных. Все трудные физические работы — строительство железной дороги и домов, наведение мостов — выполняли они.

Во время войны были заводы, куда на 12-часовую смену постоянно заводили зеков, хотя в таком же режиме работали и вольнонаемные. В этом отношении государственная система Сталина, конечно, была жесткой.

Но я не могу быть Сталину судьей да и другим не советую. Он сам был поставлен в жесткие условия. За 15 лет — с 1924 по 1939 годы — ему нужно было превратить государство из отсталого в сильное, способное защитить себя.

Ведь тогда вокруг СССР было не сегодняшнее «цивилизованное» капиталистическое общество. Был фашизм с его теорией превосходства одних народов над другими, была милитаристская Япония, захватившая пол-Китая, а в Маньчжурии выводившая свою трехмиллионную Кватуновскую армию. Это же было!

И фашизм опережал нас в развитии военной техники, подчинив этой цели высокий потенциал науки, техники, производства практически всей Европы. Шли заговоры против СССР. Кто-нибудь постоянно хотел проверить наши возможности по защите страны. В 1927 году это сделал Китай на КВЖД, в 1938 году — Япония. А Халхин-Гол?

Я иногда прихожу к выводу, что Сталин вряд ли думал об отдельно взятом человеке. Но о всей стране, о многонациональном народе он думал. Нельзя отрицать, что при нем мы стали могучей и просвещенной страной. При Сталине был заложен фундамент развития советской науки, которая в условиях довоенных и послевоенных лет жесткой холодной войны обеспечивала нам безопасность.

Атомные бомбы, сброшенные на Японию, - это достижение не только американцев. На них работала почти вся мировая наука. Мы должны были им самостоятельно противостоять. И выстояли, лишив их монополий на атомную, а затем и водородную бомбу.

Сталин — историческая личность, перед которой преклонялись многие руководители западного мира, в том числе Черчилль и Рузвельт. Это факт.

Секретной наукой занялся без давления

- Интересно, почему вы отправились учиться именно в Томск?

- Повлияла встреча в Уссурийске с очень хорошими специалистами, они убедили меня в преимуществе университетского образования. Я послал запросы в Казань, Горький, Иркутск и Томск. Отовсюду получил приглашения, все взвесил и решил учиться в старейшем сибирском университете.

Выбор был сделан еще и потому, что в Томске делался акцент на научно-исследовательскую подготовку студентов-химиков. Конкурс был большой — шесть человек на место. Но я поехал из далекого Уссурийска на вступительные экзамены сразу с зимней одеждой.

- Как вы выбрали именно химию?

- Первая пятилетка в Союзе проходила под знаком индустриализации, а вторая — машиностроения. Дальше началась третья пятилетка химии, которую прервала война. После войны химия стала развиваться.

В конце 1950-х СССР покупал за рубежом целые заводы, чтобы поднять эту отрасль. Государство брало кредиты и строило новые химические города — Невинномысск, Новомосковск и прочие. Мне кажется, химия в послевоенное время была столь же нужной и звучной, как сейчас, например биотехнология и биохимия.

- Но химия бывает разной. Вы думали, что ваша жизнь ученого-химика будет связана с обороноспособностью страны?

- Абсолютно нет. Я получил университетский диплом химика-неорганика. Мои научные интересы лежали в области физической химии. Я публиковал статьи в научных журналах, спокойно занимался наукой и преподавательской деятельностью. Но неожиданно приехали товарищи из Бийска и стали приглашать меня на новую работу.

- Именно приглашать?

- Да. Никакого давления никто не оказывал. Приглашение я принял легко, тем более что преподавательская работа меня серьезно не привлекала.

- Как в те годы преподносилось создание центра в Бийске? Вы с первого дня знали, чем придется заниматься?

- Особенностью отраслевой деятельности является то, что ты должен ясно представлять объем и сроки исполнения задания. Но в рамках занимаемой должности! В начале научной деятельности в Томске я писал статьи в академические журналы, труды высшей школы. По ним заочно познакомились со мной. И когда меня приглашали на работу, то высчитали мои научные интересы и возможности.

Я был назначен начальником физико-химической лаборатории. Через три месяца стал начальником научно-исследовательского отдела. Нам спускали тематические задания с директивными сроками исполнения. Направленность таких научно-исследовательских работ была оборонной. Требовалось в сжатые сроки разработать новые энергетические материалы для отечественной ракетной техники.

В этом направлении СССР серьезно отставал тогда от Америки. Она окружила нас военными базами со всех сторон — от Исландии, Гренландии, Англии, Германии, Италии, Турции, Японии до Аляски. Первые атомные подводные подлодки были сделаны американцами. У них были уникальные в то время самолеты, способные носить по две атомные бомбы. В 1962 году Штаты имели 1500 таких самолетов. У нас же было только 48.

Мы мало чем могли ответить, кроме как пролететь через Восточную Европу. Срочно требовалась надежная техника для возмездного удара. Такой техникой стали межконтинентальные баллистические ракеты.

Облако пыли

- Геннадий Викторович, расшифруйте, что значит «новые материалы» и «спецтехника».

- В конце 1980-х — начале 1990-х годов мы действительно превзошли мировой уровень в плане создания новых ракетных топлив, и именно за счет «новых материалов». Вы когда-нибудь видели крейсер «Аврора»? Он имеет водоизмещение 10 тысяч тонн. Это большой корабль?

- Разумеется.

- Мы активно участвовали в создании ракет, которыми вооружались атомные подводные лодки класса «Тайфун» с водоизмещением 30 тысяч тонн. Представляете, три крейсера «Аврора» плавают под водой! А эта ракета (показывает картинку на перекидном календаре, где изображена СС-52 - Прим. altapress.ru) длиной 30 метров постоянно должна находится в шахте.

Требовалось разработать такую же конструкцию наших элементов, чтобы в период многолетней эксплуатации характеристики двигательных установок не изменялись, и в любой момент ракета должна была выполнить боевое задание. Мы решали также проблему увеличения эффективности жидкостных ракет за счет размещения на них наших устройств.

- Как проводились испытания? Ходят слухи, что по ночам Бийск содрогался от рева космических двигателей.

- Это всего лишь слухи. Когда проводили испытания, было единственное опасение: большие потоки газовых струй поднимали много земли. На город могло обрушиться облако пыли.

- А как же гептил? Сегодня много пишут о его вредности.

- Мы с ним не работали, но гептил - опасен. Правда, безвредных продуктов химии немного. Избыток поваренной соли может разъесть кожу, а избыток алкоголя — отравить организм. Согласитесь, все зависит от дозы.

Вредность гептила тоже зависит от дозировки. В каждой из трех ракетных ступеней имеется специальный бак с горючим. При отходе первой ступени гептил выгорает полностью, при второй — тоже. А третья ступень — самая небольшая — при необходимости может отключиться. Именно она способна нести в себе остатки ракетного топлива. Но представьте, с каких высот идет рассеивание гептила. Концентрация выпадения на почву и в воду очень мизерная.

Легенда со взрывчаткой

- Интересный вопрос: разве ученые могли определить точку равновесия в холодной войне?

- В 1972 году мы сделали ракетное оружие дальней доставки — межконтинентальные баллистические ракеты. Вскоре был заключен договор о ПРО. Он стал признанием нашей силы и точкой равновесия.

Конечно, затем и Америке, и нам пришлось сокращать вооружение. Сделано было много лишнего. У США, например, в арсенале хранилось более 6 тысяч ядерных боеголовок, гораздо более мощных, чем были сброшены на Хиросиму.

- Но все же знали, что новая война при использовании современных видов оружия не выявит победителя.

- Да, мы отлично понимали, что ядерное оружие никогда не будет применено. И тем не менее занимались им.

Когда преступник чувствует безнаказанность, он лезет в чужую квартиру. Когда американцы ощущают свою силу, они начинают разыгрывать выгодную для себя политическую карту. Как сейчас с отказом от договоров о ПРО или с разрушением Югославии. Им нужно всегда противопоставлять «умную силу».

- Трудно работать в условиях особой секретности?

- Нет. Наоборот, нормально. Правильно говорится в трудах по историческому материализму: «Свобода — это осознанная необходимость». Я понимал, почему так должен был себя вести. И не мучился вопросом, как вести себя по-другому. Мне, кажется, люди сегодня иногда не знают, что делать, от избытка свободы, занимаются саморазрушением в физическом и духовном плане.

Режим секретности был для нас своеобразным правилом игры. Мы могли на работе свободно обсуждать наши проекты. Но выходя за ворота, моментально «забывали» о них. А дома говорили о чем угодно, только не о работе.

- Однако близкие же спрашивали, чем вы там занимаетесь?

- У нас существовала легенда: производством промышленной взрывчатки. Отсюда, дескать, и весь шум на предприятии. Сегодня это уже не легенда, а правда. Выпускаем предохранительные взрывчатые вещества для угольных шахт.

"Гравитация". В космическом пространстве нельзя часто сталкиваться с космическим мусором.

www.factroom.ru

- Геннадий Викторович, что будет с оружием массового поражения дальше? Оно будет совершенствоваться и направляться в космос или все-таки уничтожаться?

- Вообще-то, есть межгосударственный договор, что выносить оружие в космос запрещено. Но как это проконтролировать? Это вопрос!

Конечно, нужно разоружаться. Разоружаться последовательно и вместе, с доверием друг к другу. Беда в том, что страны бывают разные. Одни поступают честно, а другие, разоружаясь, разрабатывают новый, невиданные доселе миру вид оружия.

- Вы думаете?

- Уверен. Сегодня мы читаем сообщения о производстве в США лазерного оружия массового поражения. Есть оружие на основе СВЧ. Если повлиять на мозговую деятельность летчика, он станет просто манекеном внутри груды железа.

Но еще можно поражать и «мозги» техники — танка, самолета, ракетной установки. Например, нарушить систему электронных приборов, управляющих комплексным полетом и функциональным проявлением устройств самолета. Этого вполне достаточно. Подобными разработками могут заниматься организации электрофизического профиля, что абсолютно не свойственно нашей организации.

Сегодня ФНПЦ «НПО «Алтай» в результате глубокой конверсии, которая началась с 1989 года, трансформировал интересы в гражданскую науку и технику. Успешно участвует в нефтедобыче (за счет реанимации нефтяных скважин), в развитии средств пожаротушения с использованием высоконадежных источников холодного газа, в создании уникальных процессов по производству строительных и теплоизоляционных материалов. Оказалось, что такая деятельность еще более привлекательна научной новизной и практической полезностью.

Специальные вопросы

- Вы почти всю жизнь отдали бийскому предприятию. Неужели никто не звал в Москву?

- Почему? Звали, и не только в Москву. Но я не поехал. Из такого маленького города, как Бийск, наша страна видится и понимается лучше.

- Сейчас ломают копья на тему захоронения в России отработанного ядерного топлива (ОЯТ). Какую позицию занимаете вы?

- Мне, кажется, что наше правительство должно сначала проверить тех людей, которые будут этим заниматься, и если они честны, то поверить им как специалистам в своей области знаний. Мне не нравится, когда шум поднимают люди, ничего не понимающие в этой проблеме. В стране достаточно структур, которые обеспечат контроль за безопасным хранением и переработкой ОЯТ.

- Полет Гагарина в космос стал своеобразным подарком к вашему 30-летию. Вы знали об этом заранее?

- Нет, нам ничего не сообщили. Хотя мы работали непосредственно под руководством Сергея Павловича Королева. Он всегда живо интересовался нашими разработками и планировал приехать в Бийск.

Самое важное - в нашем Telegram-канале