Поженили левую идею
— Захар, я полагаю, компартии вы нужны как медийное лицо, за которое голосуют избиратели. А вам-то, известному писателю и журналисту, зачем партия?
— Слушайте, мы люди уже повзрослевшие, занимаемся гораздо большим количеством дел, чем собственно литературой. Когда лет в тридцать я ушел из ОМОНа и стал заниматься активно политической деятельностью, я находился в жесточайшей оппозиции к власти и дело не хотел иметь с ней ни в каких формах. А потом накапливается колоссальное количество обязательств, которые так или иначе надо выполнять. Я могу, конечно, дальше честно выходить на митинги. Но какой смысл? Меня вот задержат даже на 20 минут, я успею написать смс-ку — про это напишут 500 СМИ одновременно. Ходить с таким видом, что вот я какой, — мне это не любопытно.
Я сам не иду (в депутаты. — Прим. altapress.ru). Но я с удовольствием поддерживаю Сергея, буду его помощником. Мне нужно 20 возможностей — они тут же открываются. Если мне кто-то мешает в России или еще где-то — я тут же смогу это решить. Вот и все.
— Часто споры возникают вокруг какого-то термина, но при этом все по-разному его понимают. Для вас коммунизм — это что?
— Мой коммунизм — это примерно то же неизъяснимое ощущение, которое существует у колоссального количества людей, живущих в России. Это то, что изначально философ Устрялов и позже философ Агурский назвали национал-большевизмом, когда люди поженили левую идею и национальные интересы России.
— Отмена частной собственности, свободы торговли, интернационализм, о которых говорили классики, из этого вам что-нибудь близко?
— Ничего не близко. Интернационализм в контексте исключительно России. Нет никакого пролетариата, сейчас уже есть огромный менеджерский класс, крестьянство не занимает прежней ниши, оно перешло в купечество, фермерство, какие-то другие ниши.
Частная собственность? Ее вообще в Советском Союзе не отменяли. Я вот вырос в деревне, у бабушки и дедушки был большой участок, дом, две коровы, поросята. Они всем этим торговали. Когда произошла перестройка и сказали, что теперь можно все это делать, я не понял, в чем дело, потому что они делали все это раньше. Бабушка торговала в Липецкой области семечками, они были частными предпринимателями. Какую мне дали свободу?
— То есть вы перехода к новой формации не заметили?
— Я переход заметил. Все это мгновенно стало неконкурентоспособным. Почему-то вот этот частный бизнес первым и умер. Сейчас там все стоит в мерзости и запустении.
Коммунизм в моем представлении как человека, выросшего в деревне, — это такое крестьянское хозяйство, где все люди нужны. Сидит дедушка, люльку качает. Братья сено косят. Все женщины работают, как у меня было в деревне. Там никакой конкуренции бешеной, как при капитализме, нету. При капитализме человек все время должен доказывать, что он круче всех. Посмотрите, каждый третий американский фильм начинается с того, что едет папа с семьей и кричит: "Я потерял работу!" Я и в советском детстве не понимал, и сейчас не понимаю: ну, устройся на другую, чего они так кричат?
Просто хорошая книга
— Вы автор романа "Обитель", который показывает, как люди теряли человеческий облик в советском лагере на Соловках в 1920-х годах. Вы зачем его написали? Надо было рассказать об этом ужасе и таким путем, как советуют психологи, от ощущения греха избавиться?
— Я все-таки в первую очередь писатель и, когда пишу книги, никакой партийности не имею. Я вообще-то и не коммунист, а коммунистическую партию поддерживаю как левую организацию. И причем тут литература? Определенные взгляды были и у Достоевского — монархически-консервативного толка. Но если вы будете читать его книги, вы этого там не найдете. Я написал книгу просто о людях. По сути, не важно, где происходит действие. Оно может происходить на войне, в тюрьме, на Луне, это все вторично. Главное — то, что происходит внутри человека.
— Санька Тишин (главный герой романа "Санькя") и Артем Горяинов (герой "Обители") — это вы сами в смоделированной вами ситуации?
— Ну, нет. И в "Обители", и в "Саньке" есть персонажи, в которых отражаются мои черты. Но нет. Я все-таки уже достаточно мастеровит, чтобы себя описывать. Когда я уже дописывал Артема Горяинова, я для себя решил, что главный персонаж романа "Обитель" соединит сразу братьев Карамазовых и Смердякова, в которых Федор Михайлович Достоевский распределил черты русского характера: боголюбие, буйство, либерально-математическую точность, западничество и смердяковщину. Русский человек может носить в себе все это одновременно, и в разных обстоятельствах он то скотина полная, то замаливает грехи, то окончательный подлец, а потом он идет и совершает поступок, который оправдывает и его, и всю его деревню. Такая была задача. Не знаю, насколько получилось.
— Артем кажется противоречивым, но это, наверное, потому что мы в себе не копаемся...
— И потом, у нас обстоятельства попроще. А когда обстоятельства сложнее, человек, если у него силы выживаемости огромные, выбирает одно или другое, а потом вдруг осуществляет в конце поступок уже абсолютно христианский. Пытается отдать свою жизнь.
Говорили: "Захар, прекрати"
— Вы пишете о том, что волнует вас, или о том, что волнует читателя?
— Сам читатель не знает, что его волнует. Люди, у которых есть какие-то неудачи в литературе, думают, что можно как-то узнать потребности и на них сыграть. Это все полная ерунда.
— Вы говорите это как журналист или как писатель?
— Я говорю это как профессионал. Я просто знаю, что никто не может предугадать, что через полгода будет модным, в том числе в литературе. Появляется какой-то текст, он вдруг отыгрывает необычайную удачу, и люди говорят: "О, это тренд". И тут же начинают что-то подобное писать.
Вот, например, роман "Обитель" (извините, что о себе), который был самым продаваемым романом в стране в 2015 году и собрал все крупнейшие премии. Когда я начинал его писать, мне говорили мой издатель и многие знакомые: "Захар, прекрати, какие сталинские репрессии? Люди устали от этой чернухи, они не будут про это читать никогда. Страна заметно левеет". Я взял и написал. После этого он сказал: "Ну, ты знал, что все хотят читать про репрессии, всем интересно". Нет, это просто хорошая книга.
— Так "Обитель" — это же не про репрессии, это про людей, которые находятся в экстремальной ситуации...
— Про людей в экстремальной ситуации очень много книг. После этого может выйти еще одна книжка про Эверест, еще одна про тюрьму, и ничего не произойдет. А вышла у Дмитрия Быкова биография Бориса Пастернака — роман номер один. Вышла книга "Лев Толстой: бегство из рая" Павла Басинского, и все говорят: "Ну, ты знал, что про Толстого всем интересно, вот, Паш, какой ты хитрый". Да про Толстого выходит каждый год по книжке.
Статус как у шоу-звезды
— Были времена в России, когда писатель был духовным наставником, что ли. Возьмите Льва Толстого. Вот философ Сергей Булгаков утверждал, что его неверие в Бога огромное влияние на русских людей оказало. Сейчас писатель уже так не влияет на умы?
— Так не влияет. Но это наше постфактумное представление о том, как писатель тогда влиял. Про Толстого не скажу — действительно было колоссальное влияние. Но прижизненные тиражи Есенина, который обладал славой почти поп-звезды, — 10–15 тысяч экземпляров, самый большой 20 тысяч. Я уж не говорю про Пушкина, которого пришли хоронить 30 тысяч человек, но журнал "Современник", который он издавал и который подорвал его здоровье, он не мог продать. 600 экземпляров не мог продать!
Конечно, Евтушенко и Вознесенский с их миллионными тиражами, с их стадионами — это сейчас не воспроизводится. Но того статуса писателя, который есть сегодня в России, его нигде в Европе нет. Ни в одной стране мира писатели не могут собрать митинг — я везде спрашивал: в Италии, Испании, Греции, Англии. Нет, там писатели книжки пишут. Кто занимался митингами на Болотной площади? Дмитрий Быков, Акунин, Олег Кашин. На Поклонной стояли Проханов, Поляков, Кургинян. А Лимонов с Прилепиным стояли на площади Революции. А занимался всем этим Владислав Сурков, который тоже писатель. Это очень литературоцентричный мир. Это просто не всегда выражается в тиражах.
В России статус писателя — как у шоу-звезды. Комментарии Проханова, Лимонова, мои, Шаргунова — люди на них реагируют. В 1990-е годы это все сильно спало, люди сказали: вы нам не нужны. А потом перебрали все персонажи, всех шоу-звезд и поняли: нужны люди, которые сами пишут себе речи. Которые это прожили и говорят то, что они думают. Для людей это важно, и не стоит это недооценивать.
Справка
Захар Прилепин родился в 1975 году. Настоящее его имя Евгений Николаевич Прилепин, псевдоним взял от прадеда, Захаром также называли его отца Николая Семеновича. Окончил филфак Нижегородского госуниверситета. Служил в ОМОНе, воевал в Чечне. После увольнения работал журналистом, написал порядка 15 книг. Вместе с Сергеем Шаргуновым ведет сайт "Свободная пресса". Ведущий музыкальной программы "Соль" на РЕН ТВ и программы "Чай с Захаром" на телеканале "Царь-град". Играл в трех-четырех фильмах, по его словам, старается взять небольшую роль во всех экранизациях своих книг. Организует доставку гуманитарных грузов в районы Новороссии, является советником руководителя ДНР Александра Захарченко. У Прилепина трое детей.
Цифра
Захар Прилепин прочитал 700–800 работ о Соловецком лагере, прежде чем начать писать роман "Обитель"
