Порой меня охватывает ощущение, что я должен становиться Чайковским, Моцартом, Бетховеном, а если этого не происходит, тогда моя музыка вообще никому не нужна.
В последний момент мы должны становиться равными композитору, а когда речь идет о произведениях мировой классики, - это величайшие гении. И я сижу над партитурой у рояля, я изучаю ее до тех пор, пока мне не начинает казаться, что я сам написал эти ноты.
Когда мы молоды, всем нам хочется реализации даже не столько наших творческих, философских намерений, сколько реализации нашего темперамента. Дирижера без темперамента не существует. А темперамент - он зовет, теребит, требует главенства.
Я, конечно, холерик. К сожалению или к счастью, не знаю.
Я настолько глубоко внедрился в профессию, что этот феномен - проблема начальствования, проблема главенствования, проблема стояния над другими меня уже совершенно не интересует. Я не то что об этом не думал - я уже забыл об этом.
Они все (музыканты. - Прим. ред.) знают, как надо, они все считают себя дирижерами, каждый из них уверен, что он гораздо умней тоньше и лучше чувствует исполняемое сочинение, чем стоящий перед ним дирижер. К сожалению, иногда это правда.
Поэтому задача состоит в том, чтобы объединить это огромное число творческих воль и творческих индивидуальностей под свою волю. А это, конечно, требует напряжения.
Язык дирижера - это его руки, глаза и корпус. Я знаю, что есть типажи дирижеров, которые хорошо и со вкусом читают лекции, рассказывают забавные истории, анекдоты. Они получают большую популярность и любовь музыкантов, но, к сожалению, не всегда они получают продуктивную игру.
Я стараюсь как можно меньше разговаривать в оркестре.
Мой дирижерский инструмент - мои руки и глаза должны быть максимально выразительны и предельно доступны. Причем не только музыкантам, но и публике.
Симфоническая музыка, конечно, покоится на каких-то ритмических структурах: это должен быть либо танец, либо песня, либо марш - но все-таки это рассказ о душе человека. Это всегда нечто, что показывает нам, людям, что в нас есть хорошего и чего в нас не должно быть плохого.
Всякого рода популярная музыка такие глубокие задачи и цели не преследует. Достаточно, что она создает какой-то фон для нашей жизни. Иной раз достаточно серый, иной раз будничный, иной раз украшает ее. И в этом смысле я люблю джаз, я люблю эстрадную музыку и сам иногда дирижирую. Поэтому мне кажется, что правы те, кто говорит: все жанры хороши, кроме скучного.
Чем работаешь, то и болит. У дирижера и музыкантов болят руки, мы сидим по две репетиции в день - иной раз получается запредельный рабочий день. Это результат стрессов, зажимов, но они неизбежны… Сейчас мы съездили на гастроли, которые закончились триумфом (речь идет о Днях культуры Алтайского края в Москве. - Прим. ред.), но ведь результат был непредсказуем.
Из двенадцати месяцев я три-четыре провожу в Барнауле. Мы с оркестром все сближаемся, и это процесс бесконечный.
Жизнь производит какой-то естественный отбор. К сожалению, профессия наша девальвируется, поэтому ею занимаются зачастую люди некомпетентные и недостойные этого. Но все-таки все мы имеем некие образцы великих дирижеров прошлого да и настоящего, которым хотелось бы следовать.
Мы феминизируемся, наступает матриархат, и это счастье, и дай Бог, чтобы президентом была женщина… Я считаю, что это неизбежный процесс, хотя женщины приходят на подиум потому, что нет достойных мужчин. Дирижер - это работа мужская.
Когда я вижу, что человек амбициозен, интриган, я прохожу мимо, сбрасываю, так сказать, прах со своих ног - зато без работы не остаюсь. Я никуда не влезаю и окопные бои не веду.
Между порядочными людьми не может быть недоразумений.
Когда успешный человек стоит за пультом и у него все получается, очень многим хочется занять его место. Кажется, это так просто! Ну, и где теперь этот оркестр кинематографии, который я вывозил за границу, который играл во многих московских залах?
Не имеет большого значения, чем - "Паркером" или ручкой за полтора рубля - записывать умные мысли.
В советский период, в период диктатуры пролетариата, я чувствовал себя человеком второго или третьего сорта. Сначала базис: тяжелая промышленность, легкая промышленность - ну а потом звуки какие-то. И все-таки в это время удавалось чего-то сделать, и мы работали, даже ощущая себя людьми второго сорта. Сейчас этого ощущения нет. Вместе со свободой пришла ответственность, но я предпочитаю быть свободным - и ответственным. Я выбираю это.
Я считаю, что ответственность дает нам право называться свободными людьми, - а это самое важное право человека. Конечно, не всем это по плечу, не все имеют здоровье, силы, - ну, государство должно заботиться о слабых.
И мне, и моим ровесникам удалось дожить до времени, когда мы сами можем выбирать себе жизнь: все проиграть в казино или, наоборот, сделать так, чтобы наша жизнь и жизнь людей вокруг стала лучше и интересней.
Хоть жизнь во многом трудна, а надо ходить слушать музыку, надо ходить в драматический театр, надо ходить в картинные галереи, читать книги, воспитывать детей, надо, чтобы они занимались спортом, чтобы они пели в хоре… Я сам отец, и многих детей вырастил - и своих, и чужих…
Жизнь моя в этом плане была очень простой: я стоял на рельсах, на которые поставила меня мама. В 54-м году меня мама привела за ручку в хоровое училище, я спел "Эй, вратарь, готовься к бою", на пыльной крышке рояля Палладий Андреич вывел отметку, а мама спрашивала: куда хвостик, вперед или назад, пятерка или тройка? Оказывается, была пятерка. Я уже с семи лет знал, что буду дирижером.
Бывают очень тяжелые минуты, бывают страшные нервные кризисы - по разным причинам, - когда не только профессию, но и жизнь хочется бросить. Но меня держит как раз профессия. Один из моих профессоров сказал: "Володя, предать может кто угодно: женщины, друзья, но не музыка". Я в такие минуты сажусь за рояль и начинаю что-нибудь играть. А потом кто-то звонит… А потом что-то происходит… И жизнь продолжается.
Справка "СК"
Владимир Рылов - один из самых знаменитых современных российских дирижеров. Начал сотрудничать с симфоническим оркестром ГФАК в 1987 г. С 1999 г. - его художественный руководитель, с 2000 г. - главный дирижер.
Возглавлял ведущие отечественные музыкальные коллективы: Государственный оркестр русских народных инструментов им. В. В. Андреева (1971-1972), оркестры Ленинградского театра музыкальной комедии (1972-1980), Пермского государственного академического театра оперы и балета (1980-1984), Бурятского государственного академического театра оперы и балета (1986-1989), Государственного академического театра классического балета под руководством Н. Касаткиной и В. Васильева (1989-1991), Государственный оркестр кинематографии (1991-1992), работал художественным руководителем Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии (1992-1995), Бурятского государственного академического театра оперы и балета (с 2001).
За постановку оперы Прокофьева "Война и мир" в Пермском государственном академическом театре оперы и балета дирижер был удостоен Государственной премии РСФСР им. М. И. Глинки (1984).
