Много лет назад, в конце 70–х, во всех вузовских комитетах комсомола в канун больших православных (и иных религиозных) праздников формировались небольших группы активистов, в задачу которых входило наблюдение за культовыми мероприятиями и участием в них студенческо-преподавательского состава. Некоторые из наблюдающих по дружбе сообщали однокурсникам, когда именно не стоит ходить в храм (мечеть, синагогу), кто из знакомых также наблюдает, и кто из батюшек регулярно нарушает тайну исповеди и сообщает, к примеру, о крещении ребенка, чтении прихожанином запрещенной литературы, мечтах уехать из СССР или критике членов Политбюро.
Не слышала, чтобы исключительно на основании подобных доносов кого-то реально посадили, но неприятности разного рода возникали регулярно. Что, к слову, не искореняло истинного интереса к религии в среде, а даже напротив, подчас привлекало внутренне не согласных с системой тотального лицемерия, пронизавшей общество. Точно так же не помешали и публикации о противоречивом пути православия в России в годы перестройки. Напротив, многие повернулись тогда к вере и традиции как к пути личного и коллективного очищения, обновления, в надежде на то, что, покаявшись и освободившись ото лжи, мы сможем, наконец, построит достойную жизнь… Многие священники, многие пишущие о религии публицисты убеждали в то время в этом.
Хорошо помню длительные дискуссии о путях веры и религий в России в конце 80 - начале 90–х - в прессе, на открытых площадках, в кухнях малогабаритных квартир, в переполненных комнатах редакции " Огонька". Именно " Огонек", кстати, печатал тогда самые яркие тексты о преступлениях против церкви – и о преступлениях руководителей церкви, и инициировал международную конференцию " Церковь и КГБ", имевшую огромный резонанс. Кстати, деятельное участие в этом принимал мой тогдашний коллега по журналу, заместитель редактора самого авангардистского в ту пору в СССР отдела литературы, острый критик тоталитаризма в искусстве и в жизни. Позднее он принял сан (кстати, не единственный из числа "огоньковцев"), служил в одном из московских храмов, провожал в последний путь многих наших авторов, кого-то, как Дмитрия Пригова - у гроба, кого-то, как Андрея Синявского - заочно…
Все эти годы, давние дискуссии и недавние потери, все полузабытые и не артикулированные уроки эпохи гласности и за ней следующей, пронеслись в памяти в одно мгновенье, на днях – когда в Интернете, на одном из самых популярных в последние дня разделе, посвященном злосчастной выставке "Запретное искусство-2006" , увидела строгий комментарий отца Владимира. Вполне в духе строгой позиции Московского патриархата, одним из важнейших отделов которого он ныне руководит. А вскоре увидела по ТВ его как всегда, яркое выступление - о том, что государство правильно обозначает свою позицию в споре, и чувства и права верующих надо защищать, что бы ни думали на этот счет так называемые художники. Контекст двухминутного новостного сюжета, в котором прозвучало выступление, представил всю палитру красок: бесцветное лицо судьи, зачитывающей приговор организаторам выставки Юрию Самодурову и Андрею Ерофееву, возмущенные мягкостью наказания бородатые "православные хоругвегносцы" и размахивающие иконами, как вениками, женщины с безумными очами, охрана, выволакивающая из зала заседания нонкнформиста, запустившего в здание ящик американских тараканов, букеты цветов и проклятия вперемежку с тухлыми помидорами, которыми осыпала виновников беспорядков с разных сторон публика… Для полноты картины недоставало разве что полуголого Олега Кулика, окропляющего толпу" заговоренной водой" из ведра с надписью " Конституция" - это уже картинка с митинга поддержки " Искусства" в минувшее воскресенье на Чистых прудах. Все, как и сами картины, вызвавшие переполох, и многочисленные суждения, доступны в интернете.
Некоторые интеллигентные сайты не поленились и разместили рифмующиеся, как им кажется, исторические сюжеты – разгром " Бульдозерной выставки" 1974 года, процесс над Синявским и Даниэлем 1965, сопроводив видеоряд текстами из выступлений СМИ тех лет - советских и зарубежных. Рифмы не получилось. Не потому, как некоторые комментаторы поспешили заявить, что качество отвергнутых российскими кураторами работ, представленных на " Запретном искусстве" (кстати, среди авторов - в том числе участники и "Бульдозерной выставки") хуже. В старых сюжетах противостояния государства и художников были и драма и несомненное величие - огромная страна, считающая своим приоритетом создание культуры нового типа, тратившей огромные средства на развитие своего искусства, наказывало художников, не согласных играть по правилам... Нынешняя ситуация скорее напоминает некоторую пародию на этот классический конфликт. Во-первых, против выставки (а не именно художников, что также симптоматично), выступает не государство, гордое тем, что отменило цензуру 20 лет назад, и даже не церковь как институт, которая в глазах обывателя все больше ассоциируется с государством - а некие группы граждан, "Народный собор" и другие, сам вид которых напоминает не столько о православной мудрости, сколько о "Черной сотне", а больше всего - о толпах немытых погромщиков из Индонезии и Ирана, крушащих напропалую все иностранные посольства лишь потому, что кто-то передал СМС – где-то там оскорбили Пророка…
Верно пишут в Интернете - многих истинно верующих и агрессия, и лексика так называемых защитников " чистоты искусства" оскорбляют уж точно не меньше, чем сами работы – довольно невинные, как убедились миллионы, познакомившиеся с ними благодаря скандалу, в Интернете, - по сравнению с ежедневно транслируемыми по государственному ТВ программами. Государство в этой ситуации, пусть и приняло, по сути, сторону погромщиков (протесты министра культуры Авдеева никого в заблуждение не ввели), все же не играло решающей роли. Скорее, продемонстрировало слабость собственной позиции и провал всех попыток сформировать некую идеологию нового типа. Православие как идеология в многоконфессиональном и по сути своей глубоко не религиозном государстве не в состоянии играть эту роль, несмотря на все старания РПЦ и талант некоторых ее идеологов. Ставка на " православную общественность" в лице " Народного собора" или "хоругвеносцев" и неуравновешенных пенсионерок - явная ошибка, вызвала скорее отторжение, чем сочувствие, особенно у людей молодых. Очередная – и довольно топорная очередная попытка протащить старую идею о необходимости цензуры также провалилась. Хотя многие сделали выводы - как в свое время после печально известной выставки " Осторожно: религия" в 2003 году - на всякий случай церковь и все что с ней связано, вывести из списка объектов возможной критики. Как местную милицию, прокуратуру, или самого главного " вора в законе".
Во-вторых, сравнение с " культурными процессами" прошлого совершенно точно не в пользу нашей интеллигенции. Если в 60-у и 70-е люди готовы были рисковать, передавая и перепечатывая реально запретные тексты, во имя неких высших ценностей и принципов, создали неформальные сети по всей тотально контролируемой и нашпигованной информаторами стране, то сегодня, в условиях несравненно более демократических, творческая общественность не смогла сформировать организованный отпор группке малограмотных маргиналов. Кто бы ни стоял у них за спиной – будь такая солидарность, обсуждение конкретного выставочного проекта не вылилось бы за рамки цехового обсуждения. Совершенно очевидно, кризис в стране намного глубже, чем можно было бы предположить - у элиты нет воли и возможности сформировать и предложить серьезный идеологический проект, проект " модернизация" недостаточно подкреплен и неконкретен, другие проекты (типа " великая Россия" или " общество без коррупции") там более. Общество, в свою очередь, не готово также выработать и предложить что-то свое, и не имеет воли отстоять даже самые простые интересы, ожидая решений сверху. Общественное мнение практически отсутствует, - все это отразилось, как в капле воды, в истории со скандальной выставкой…
И последнее. Я разговаривала со знакомыми, истинно и глубоко верующими людьми, о процессе. Они говорили о происшедшем с глубокой печалью, печалились также и о том, что время и силы, потраченные на обсуждение, и внимание общественности, могли бы быть направлены на другие, не менее важные темы – как спасти российское сельское хозяйство и высшую школу, как реально, а не мифологически помочь молодой российской семье, как, наконец, преодолеть трагически растущее неравенство, которое не позволит ни преодолеть коррупцию, ни осуществить даже первые шаги модернизации…
Еще они печалились о том, что наши батюшки слишком часто освящают казино и банки, что в храмах по праздникам слишком много начальников, тех самых, которые в комсомольской юности отслеживали сокурсников-прихожан и писали, донося, сегодня они, попив святой водицы, принимают решения, делающие богатых еще богаче, а бедных - беднее… Впрочем, мои знакомые не сетуют, они полагают, это еще одно испытание, выпавшее на нашу многострадальную страну, быть может, в результате лености души наших соотечественников и неготовности к покаянию. И оно завершится - тем раньше, чем активнее мы будем на деле следовать принципу деятельного добра, сострадания и той свободы – от глупости, подлости, и скудоумия, - которую дает только настоящая вера.
