"Слишком тонко": как приняли единственный спектакль Романа Виктюка в алтайской драме десять лет назад

Первые минуты спектакля чудо как хороши: на большом экране-заднике плещется море Евпатории, а на берегу мается, болеет горькими воспоминаниями о предвоенной юности главный герой.

Человек, которого играет Эдуард Тимошенко, рассказывает зрителям про свою предвоенную жизнь, друзей и любимую — про самое дорогое, безвозвратно потерянное. Прекрасное прошлое все время живет в его голове, выбегает на сцену легкими ногами мальчишек и рыжей девочки Инки: оно ненастоящее, оно как будто нарисовано на стекле тонким перышком, даже голос его гулкий и доносится откуда-то оттуда.

Я, грешным делом, успела подумать: ну, отлично же все, зря люди клевещут. К сожалению, люди не клевещут.

Репетиция "До свидания, мальчики"

Олег Богданов

Репетиция "До свидания, мальчики"

Олег Богданов

Большую часть действия в зале висело тяжелое недоумение. Зрители уходили пачками — хамство, конечно, но спектакль идет без антракта, и в какой-то степени понять их можно.

История Володи Белова и его друзей рассказана так, что следить за ней правда утомительно. А если вы любите «До свидания, мальчики» Балтера, как люблю ее я, так вам будет еще и жалко повести — ну не могла, например, Инка увлечься Жестянщиком даже на минуту. Это-то зачем?

Я не думаю, что Роман Виктюк в Барнауле специально усмирял свой талант переводчика на язык сцены. Но вышло так, что «великий спектакль о великой войне» смотрится, как вполне себе скучная литературно-музыкальная композиция по мотивам повести: актеры произносят текст — актеры уходят под песню Окуджавы; актеры произносят текст — актеры убегают под марш про пламенный мотор и так далее.

Репетиция "До свидания, мальчики"

Олег Богданов

И я понимаю, почему все воспринимается вот так. То, что про войну, — не важно: книги, фильмы, спектакли — хочется понимать душой. В нашем случае большая часть действия душу не трогает, да и не может быть по-другому — режиссер работал над спектаклем всего двадцать дней. Поэтому действие понимается и оценивается мозгами, а это грустно, потому что на сцене все время происходит более-менее вот что:

Справа за красной трибуной стоит, повесив голову, герой Тимошенко. Слева за порезанным на полосы занавесом стоят мальчики.

Витька: — Мать меня подвела!

Эдуард, печально и раскатисто: — Ах, война!

Сашка: — Дядя Петя, я не антисемит, но почему в еврейских семьях родители мешают детям жить?

Тимошенко с трибуны, с рыданием в голосе: — Что ж ты сделала, подлая?!!

Мощный перебор по части пафоса — получается действительно фальшь, или, говоря современным языком, лажа.

Не могу умолчать и о самой удивительной загадке спектакля — время от времени на экране возникает эмблема «Мосфильма», перед которой, снимая на ходу кожанку и зловеще улыбаясь, проходит секретарь горкома комсомола Алеша Переверзев. Что означает эта удивительная метафора? Что прекрасное прошлое, которое герой прокручивает в своей голове, на самом деле было испоганено проклятыми комсомольцами, да герой по молодости этого не понимал? Бог его знает — сдается мне, что почти все смыслы зрители принесли в театр с собой и вчитывали их в спектакль по ходу действия.

Репетиция "До свидания, мальчики"

Олег Богданов

…Но были, были моменты, как будто выпавшие из идеального мира, в котором Виктюку удалось поставить в Барнауле пронзительный, тонкий спектакль. Как же они мне понравились! Вот Володя с Инкой мечтают о будущем — а никакого будущего у них нет. Они купаются, валяются на песке — ты действительно ВИДИШЬ перед собой море и песок и приморский город, залитый счастливым довоенным солнцем.

Или вот: мальчики впервые в жизни побрились, впервые выпили вина. Они хохочут, бесятся… И вдруг освещение меняется, становится тревожным и желтым, как в больнице или следственном изоляторе; фигурки на сцене замирают… Главный герой один в грязной комнате со своим привычным адом: Витьку убили, Сашку арестовали, маму тоже — он больше не увидит ее даже мертвой, а Инка… Инка, где ты, Инка?

Плоская черно-белая картинка вдруг ломается; опускается задник, обнажаются некрасивые внутренности сцены, рыдает рыжая Инка, грохочет поезд, разлучая всех со всеми — навсегда.

«Я человек, отвечающий за все подлости на земле. Я не хочу, чтобы это повторилось», — я видела, как на этих словах плакали даже мужчины. И, мне кажется, поняла, какой спектакль Виктюк хотел сделать. Изумительная вещь могла бы получиться из всего этого, если бы она была сделана не «навстречу юбилею», а для зрителей и, не побоюсь этого слова, Искусства. А так — чего мы хотели, собственно.

Репетиция "До свидания, мальчики"

Олег Богданов

И сдается мне, за долгую счастливую жизнь спектакля в репертуаре краевого театра драмы не поручится никто. Поклонники «Слишком женатого таксиста» тоже едва ли будут рады такому зрелищу: для цирка это все же слишком тонко.

А что было хорошо и талантливо — это поклон. Артисты сидели на ступеньках, как на военной фотографии, а потом спустились в зал подарить зрителям гвоздики. Поклонники автора «Служанок» кричали «Браво!», возможно, искренне. Виктюк благодарил зрителей теплыми и простыми словами. Сказал, кстати, что еще приедет, если позовут.

Но что-то мне подсказывает — не позовут ведь.

Елена Кожевникова,
театральный критик, театровед:

Приемчики, сто раз нами виденные, уже ушедшие в тираж, в нашей ситуации творческого голода не срабатывают. Драматическое действие не сложилось, получился литмонтаж в сельском клубе; произошел провал. Почему? Видимо, так: наши представления о мастере могут совершенно не соответствовать его нынешнему состоянию. К сожалению, все мы, за исключением гениев, стареем не только физически…

Автор: Лариса Хомайко